Валентин Гусев - Они были первыми
А в тех районах тогда еще бродила опасная банда атамана, скрывавшегося под именем Индигирского. Ее путь был отмечен кровавыми зверствами, изощренными пытками и убийствами всех, кто выражал симпатии Советской власти. Кольцо вокруг банды сжималось все уже, и она все дальше уходила к побережью Ледовитого океана. Это были остатки организации шпиона Шмидта.
Сыроежкин получил сведения, что купленную Левановым на Аляске парусно-моторную шхуну, пригнанную к советским берегам и груженную мехами, банда Индигирского намеревается захватить и угнать в Америку или Японию. Были приняты все возможные меры: предупредили надежных людей в тунгусских кочевьях, чтобы они следили за передвижением банды к побережью и всеми средствами препятствовали ее проникновению к месту стоянки шхуны.
Леванов приказал мотористу снять с двигателя магнето и доставить ему. Но этих мер было мало, так как шхуна могла уйти и под парусами. Пришлось вызвать подкрепление.
Из Якутска чекисты двинулись в Оймякон, Мому и Абый. По пути в стойбищах они захватывали пепеляевцев, бандитов-кулаков, укрывавшихся после разгрома разных банд.
Сыроежкин опасался, что бандиты все же доберутся до шхуны. Эта мысль не давала ему покоя и заставила его еще раз попытаться проникнуть в банду. Он отдавал себе полный отчет в том, что в этих отдаленных и диких местах не раз испытанный им прием внедрения сопряжен со значительно большим риском.
Григорий нащупал пути. В Охотске, куда он прибыл как служащий «Холбоса», в то время осело много темного люда, по разным причинам не сумевшего или не успевшего бежать за границу. Там-то Сыроежкин и решил сделаться «своим».
Он появился в полутемном, приземистом трактире на окраине Охотска: были там пришлые русские, среди них старатели, промывавшие золото в тайге на известных одним им ручьях и речках, были забежавшие в эти отдаленные края белогвардейцы и просто бандиты, были местные, таежные охотники-якуты и эвенки.
В трактире можно было многое услышать о том, что происходило в огромном, засыпанном снегом краю.
Сыроежкин знал: здесь были лазутчики Индигирского. Они скупали золото. Для тех, кто намеревался бежать в Америку или Японию, золото очень нужный товар. У Григория припасен мешочек из оленьей замши с золотым песком. Его у него хотели здесь купить, но он дал понять, что сам намеревается бежать из страны и за эту возможность заплатил бы золотым песком и самородками.
Человек, умевший пить и не пьянеть, внушал обитателям трактира доверие, его принимали за своего. И согласились свести с Индигирским.
* * *…В отдаленном таежном зимовье банда расположилась на отдых. Сыроежкин уже был принят в нее как бывший колчаковский офицер.
За столом из толстых, грубо оструганных досок сидело человек десять бандитов во главе с атаманом. Напротив Григория — амурский казак из кулаков, тоже подвизавшийся в колчаковской армии. Неожиданно он сыграл важную роль в судьбе Григория. Судя по всему, казак спутал его с кем-то и подтвердил атаману, что знал или видел Сыроежкина в рядах колчаковцев.
Его маленькие узкие глаза носили отпечаток какой-то животной свирепости. Это выражение особенно отчетливо проявлялось, когда он ел. А ел он всегда жадно и много. Его вспотевшее от жары и спирта лицо в местах, где росли волосы, имело оттенок кирпичной смуглости. Он никогда не расставался с оружием: кавалерийский карабин и казачья шашка с медным оголовьем лежали рядом с ним на лавке, а рукоятка нагана торчала на уровне груди из-за борта казачьего бешмета. У пояса на ремешке болтались две ручные гранаты.
Сидя за столом в избе, срубленной из могучих лиственниц, Григорий внимательно наблюдал из-за полуопущенных век за разношерстным народом — высокими и крепкими казаками, маленькими, худощавыми якутами и таежными охотниками.
По мере того как опорожнялись бутылки, голоса становились громче и воинственней. Банда намеревалась напасть на факторию Леванова, взять там продукты и товары, а затем захватить нагруженную мехами шхуну и уйти на ней за границу. Главарь вынул из деревянной колодки маузер и, размахивая им, выкрикивал страшные угрозы в адрес «советчиков» и коммунистов. В пьяном азарте он выстрелил в потолок. Пример оказался заразительным — за ним стали стрелять другие.
Между Григорием и главарем сидел ближайший помощник атамана. Он тоже стрелял, размахивая над головой наганом. В низком помещении от курева и выстрелов стоял туман. С видом уже совсем осоловевшего человека Григорий сидел, откинувшись к стенке, прикрыв лицо левой рукой. Правую руку, в которой он держал короткий наган, протянул за спину человека, сидевшего между ним и атаманом. Когда сосед выстрелил в очередной раз, Григорий нажал на спуск. С простреленной головой вожак повалился на стол.
На несколько мгновений установилась жуткая тишина, все сразу отрезвели и налитыми кровью глазами смотрели друг на друга. Затем заорали, подняв невообразимый шум. Быстро спрятав наган в карман, Григорий обхватил голову руками и издал какой-то нечленораздельный звук. Казак, «приятель» Сыроежкина, вопросительно посмотрел на него. Не столько увидев, сколько почувствовав его взгляд, Григорий как бы непроизвольно слегка качнулся в сторону сидевшего рядом с ним помощника атамана.
Казак понял это по-своему.
— А, гад! Атаманом захотел быть, — заревел казак и в тот же миг в упор выстрелил в лицо ошалевшего человека, не успевшего ничего сказать…
С гибелью атамана банда была обезглавлена. В ней не оказалось человека, способного подчинить эту преступную ораву. Теперь каждый думал только о себе, не хотел признавать авторитета другого и подчиняться ему: главное звено, объединявшее этих людей, было выбито. Но все-таки все сходились на одном — надо идти к побережью, захватить шхуну и на ней добираться до Америки или Японии. На этом пути банду ждала чекистская засада, и Григорий привел ее туда.
С ликвидацией банды Индигирского заканчивалась северная эпопея Григория Сыроежкина, и он мог покинуть Якутию после двух лет напряженной борьбы, лишений и смертельного риска. С бандитизмом в Якутии было покончено. Оставшихся бандитов-одиночек, забежавших невесть куда, переловили местные чекисты.
1972 г.
В. Бухалов
НИЛЬСОН-РЫЖАЯ БОРОДА
Тяжелый, цвета хвои, бархат, отгородивший сцену от зрителей, чуть волновался, когда кто-то за занавесом ненароком задевал его. Между краем занавеса и сценой образовалась едва различимая щелка, в которой больше угадывался, чем различался глаз человека.
Зрители жили ожиданием спектакля. И это помогало им не замечать небогатое убранство театра, тусклый свет, явную нехватку тепла… Да мало ли чего не хватало тогда, когда надо еще было добивать в Якутии остатки белогвардейских банд?!
