Андре Лори - Тайна Мага
— И она!.. и она!.. Кончается древний, славный род!.. О, Митра, зачем ты так жестоко наказываешь меня?! Несчастный Гуша-Нишин, твой род угасает, и ты, ты сам должен принести в жертву этот последний цветок, распустившийся на твоем родовом дереве!.. Леила, дитя мое, единственная надежда моего рода и моей религии!.. Ты должна умереть на руках твоего деда!..
Тут голоса девиц снова послышались за стеной:
— Отец!.. Мориц!.. Где вы?.. Как к вам пробраться?.. Мы уже давно здесь блуждаем!..
— Умереть! — с отчаянием повторил Мориц. — Старик, ты не осмелишься жертвовать этими детьми ради гнусных суеверий… Кто позволил тебе губить свою внучку и мою сестру?.. Покажи им дорогу… выйди к ним, маг! Если это нужно для тебя, то оставь здесь меня одного: я умру спокойно, уверенный в их спасении…
С минуту гебр оставался неподвижен, охватив свою голову руками. Потом вдруг он выпрямился во весь рост и громко сказал:
— Дочь мага, иди направо, пройди шесть галерей, поверни налево, пропусти здесь семь коридоров, — ты достигнешь святилища, и там, пред алтарем, ожидай нас!.. Идем! — прибавил он, обращаясь к Морицу.
Взвалив себе на спину потерявшего сознание Гаргариди, молодой археолог последовал за стариком по извилинам лабиринта. Маг шел впереди так же уверенно, как если бы кругом царил не мрак, а сияние дня…
Спустя десять минут Мориц, истощенный и обессиленный, упал пред алтарем Митры вместе со своей тяжелой ношей. В то же время из противоположного коридора показался свет, и молодые девушки вошли под своды святилища…
ГЛАВА XVIII. Объяснение
Мориц продолжал лежать на ступенях алтаря. Страшная усталость приковала его к земле; искусственная энергия, возбужденная на несколько минут радостью и надеждой, исчезла, и когда молодые девушки подошли к нему, он не в состоянии был даже протянуть им руки.
— Боже мой! — с испугом вскричала Катрин, — мы пришли слишком поздно!
— Нет, нет, — приближая свою лампу, сказала Леила, — это только обморок.
Действительно, через несколько минут Мориц пришел в себя, встал и засыпал девушек вопросами: как отважились они пуститься в свое отважное предприятие? Каким чудом отыскали вход в лабиринт? Как не заблудились в его бесчисленных галереях?..
— А не закусим ли мы сначала, господин? — раздался позади Морица голос Гаргариди, к которому при виде провизии, захваченной молодыми девушками, вернулись все умственные способности. — Об остальном можно подумать после!
— Аристомен прав, — сказала Катрин, вынимая из принесенной корзины холодную говядину, вино и сухие пирожки. — Сначала нужно подкрепиться, а потом мы расскажем, как очутились здесь.
— А вы, Гуша-Нишин, — обратился Мориц к старому гебру, который стоял неподвижно, как статуя, весь поглощенный своими мыслями, — разве вы не хотите что-нибудь съесть?..
Не удостаивая ответом молодого фаранги, старый парс бросил презрительный взгляд на предлагаемую пищу, потом отрицательно покачал головою.
— Что касается вас, Гаргариди, то, надеюсь, вы не заставите себя просить? — обратился Мориц к своему слуге, алчным взглядом смотревшему на закуску.
— О, господин, возможно ли тут раздумывать? — проговорил тот, поспешно хватаясь за припасы. — Но не беспокойтесь: я буду мудр и не повторю ошибки, в которую впал. Неизвестно, сколько еще времени здесь шататься, и поэтому нам необходимо быть экономными. Притом же я часто слышал от врачей, что после продолжительного голодания нужно есть мало и медленно…
Здесь Аристомен принужден был остановиться: до того набил он свой рот пирожками…
— Объясни теперь мне, Леила, как могла ты проникнуть в святилище! — внезапно раздался глухой голос мага, в котором гневные ноты соединялись с нотами глубокой скорби.
Молодая девушка бросила умоляющий взгляд на суровую фигуру деда.
— Ты легко можешь себе представить, отец мой, — начала она тихим голосом, — какое горе овладело нами, когда мы начали думать, что с вами случилось какое-нибудь несчастье. Катрин, руководимая не знаю какими предчувствиями, первая стала беспокоиться; но я, — тут голос девушки окреп и она смело взглянула на старого мага, — я оставалась спокойной, доверяя мудрости и прямодушию Гуша-Нишина. Пришло, однако, время, когда и я начала разделять тревогу моей подруги. Прошли часы, дни… Я не могла, наконец, колебаться дальше и решила проникнуть в подземелья Гуль-Гека, чтобы разыскать вас… Но как и где? Счастливый случай помог мне.
— Ты помнишь, отец мой, тот день, когда ты открыл мне тайну существования этого храма, доступ в который был тебе прегражден? Твои слова глубоко запали в мою душу. Дочь детей Солнца, я глубоко скорбела об утрате ключа к великой тайне; во сне и наяву я мечтала о возвращении того, что ускользнуло из твоих рук, отец мой. И Митре угодно было, чтобы мой слабый женский ум открыл то, над чем ты всю жизнь напрасно трудился.
При этих словах Леилы старик поднял свою голову, и во взгляде его мелькнуло выражение родительской гордости.
— Это случилось, — продолжала девушка, — накануне того дня, когда ты, отец мой, решился спуститься в подземные недра вместе с молодым фаранги и его слугой. Я рассеянно перелистывала знаменитую книгу, которую ты научил меня читать, — «Ключ Соломона», — мечтая об открытии великой тайны. Вдруг внимание мое было приковано к одной странности: мне показалось, что некоторые буквы в книге были написаны несколько иным шрифтом, нежели прочие. В чем именно была эта разница, я не могла себе дать отчета, но была уверена, что это так. В то же время неведомый голос подсказал мне сложить выделяющиеся буквы. Я сложила и получила два слова: «Вращающийся камень». Прочитав эти слова, я не сомневалась, что открыла ключ к тайне.
— О, дочь моя, дочь моя! — раздирающим голосом прервал Леилу старик. — Что ты сделала? Почему ты мне в ту же минуту не сказала о своем чудесном открытии?
— Прости меня, отец мой, но в тот вечер ты был занят более обыкновенного и все время молчал, а я привыкла уважать минуты твоих размышлений. Не ты ли, кроме того, приучил меня думать о чем угодно, но говорить только то, в чем я твердо уверена? Я была убеждена, что нашла путь к важному открытию, но еще не знала этого открытия.
Старый маг горестно поник головою.
— Продолжай, дочь моя! — произнес он глухим голосом.
— На другой день, — возобновила прерванный рассказ Леила, — ваши сборы в путь помешали мне продолжить начатое. Потом мы остались одни с Катрин. Наступили тяжелые часы ожидания и беспокойства. Горе моей дорогой подруги раздирало мне душу. Мало-помалу в голове моей утвердилось убеждение, что вы погибаете в подземелье, и что вам необходимо помочь. Но как помочь? Как осмелиться проникнуть под священные своды храма, притом в сопровождении непосвященного лица? Долго я колебалась, умоляя Митру вдохновить меня, и наконец решилась. Уговорив Катрин уснуть, я изучила открытую тайну. Остальное все известно. Я знаю, отец мой, — закончила девушка, — что, быть может, я поступила вопреки твоему желанию, но, — что делать? — я не могла слышать рыданий молодой фаранги.
