Колодец трёх рек. Москва приоткрывает вам тайны своих подземелий - Даниил Юрьевич Давыдов
Я уже достаточно наслушался небылиц про подземную Москву и не поверил ни одному слову. Встретившись вскоре с Задикяном, я со смехом пересказал ему всё это. Но тот отнёсся совершенно серьёзно.
– Ну, ещё и не такое бывает, – ответил он.
– А эскалатор? – удивился я. – Ну, кто стал бы делать эскалатор, если там не будет пассажиров?
– Делали! Представь, например, если целый огромный комплекс срочно эвакуировать нужно. Лифт пока поднимется, пока спустится, по лесенке – не каждый генерал сможет, давка, а эскалатор – и быстро, и практично!
Получалось, что самая неправдоподобная, с моей точки зрения, выдумка, едва ли пришедшая в голову самому отъявленному фантазёру и вруну, могла быть правдой. Я постоянно думал про Колодец трёх рек и всё время пытался разобраться, что в его описании было настоящим, а что – преувеличением. Артём Аршакович говорил о колодце уклончиво: да, дескать, есть шахта, в которую выходят коллекторы. Но спуск в неё исчез таинственным образом. Это всё тоже здорово походило на очередную легенду. Смущало, что рассказывает её сам Задикян, знаток подземной Москвы.
– Тогда мы снимали фильм про подземелья, фильм так и не сняли, а вот мест для съёмок осмотрели много. И один рабочий нам показал ту шахту, – говорил он. – Саша Куприн как раз был, вот он потом, спустя десять лет, видать, решил там снять, да не вышло.
– Неужели и фотографий не осталось? – недоумевал я.
– Должны быть, надо в негативах искать. Я точно помню, что снимал, я же всё снимаю!
– А радуга и искривление пространства?
– Да какая там радуга? – отмахивался Артём Аршакович.
Время шло, а искать негативы с Колодцем трёх рек он, казалось, и не собирался.
– Может, они недострой какой-то за шахту приняли? – размышлял Андрюха. – Бывает так, строят коллектор, делают ствол, а потом ствол засыпают, только люк остаётся обычный.
– Но Куприн искал. Чуть сам не погиб, товарища похоронил. Значит, захотел вернуться через столько лет! – возражал я.
– Ну, тогда надо найти Куприна и расспросить обо всём.
Легко сказать: найти человека в многомиллионном городе! А даже если найдёшь – захочет ли он разговаривать? Необходимо было как-то узнать телефон режиссёра. Но кто мог его дать? Разговор с Маклаковым ничего не прояснил.
– Вот ещё! – фыркнул тот. – Чем мне может быть полезен человек, который сам не знает, куда и зачем лезет, да ещё с такими последствиями?
– А если у него про Колодец трёх рек спросить? – настаивал я.
– Что ты хочешь у него спросить, если он оператора утопил? Я помню прекрасно детали спасоперации. Он даже не понял, что они в канализацию полезли. А ты сам спускался в коллектор, видел, что там делается.
В Колодце трёх рек явно заключалась какая-то загадка. Задикян вроде как подтверждал наличие некоего гидротехнического сооружения, но внести хоть какую-то ясность то ли не мог, то ли не хотел. Побывал ли там Маклаков – оставалось неизвестным, уж слишком фантастическим выглядел его рассказ. Куприн же искал это сооружение спустя десять лет, такое впечатление оно на него произвело, но, по-видимому, перепутал люки. Спросить напрямую телефон Куприна у Задикяна мне казалось невозможным. Во-первых, Артём наверняка начал бы беспокоиться, что раз мы так интересуемся Колодцем трёх рек, то непременно постараемся туда забраться и – кто знает, не разделим ли судьбу погибшего оператора? Во-вторых, Задикян мог «приберегать» этот объект для себя, как уникальный. Иначе чем было объяснить то, что фотографии он никому не показывал?
В октябре я впервые оказался у Артёма Аршаковича в гостях. Фотограф жил в небольшой квартирке в Останкино. Как только я зашёл к нему, сразу почувствовал, будто оказался то ли на складе, то ли в запасниках музея. Вдоль стен стояли коробки с вырезками из газет, фотографиями и пожелтевшими документами. Целый стеллаж занимали фотоаппараты и устройства для проявки фотографий.
– Столько всего выбрасывают на свалки – это уму непостижимо! – говорил фотограф, пропуская меня в прихожую и поддерживая набитый целлофановый пакет, стремившийся съехать с полочки вниз. – Вчера, например, в Доме на набережной нашёл целый фотоархив пятидесятых-шестидесятых годов. Наследники делают ремонт и всё, что им не нужно, выбрасывают. А ведь это история! Картины выбрасывают, вот, например, телефонный справочник тридцать восьмого года, посмотри, какие номера были интересные.
Я полистал распухшую потрёпанную книгу, где один над другим были строчки тысяч старых абонентов, а номера начинались с буквы. Вдруг меня осенило: а что, если незаметно подсмотреть телефон Куприна в записной книжке Артёма Аршаковича? «Лазать по чужим книжкам – это всё равно что читать чужие письма!» – мысленно сказал я себе. Но искушение уже зародилось. Более того, оно крепло. Внутри меня разгорался спор. Один голос пытался образумить, утверждая, что это подлость: прийти в гости и украсть чужой номер. А другой уверял, что ничего страшного в этом нет! Какая
