Карл Май - По дикому Курдистану
– А сколько ты получаешь за надзор?
– Два пиастра ежедневно, которых я, правда, еще никогда не получал. Разве стоит удивляться тогда, что я еще не знаю этого великолепного лекарства.
Он заново глотнул.
– Два пиастра? Это очень мало, тем более что заключенные доставляют тебе немало хлопот.
– Хлопот? Ни капли! Что это я должен доставлять самому себе хлопоты с этими сволочами? Я хожу раз в день в тюрьму, чтобы посмотреть, не умер ли один из них.
– Когда ты это делаешь?
– Когда мне это удобно.
– И ночью?
– Да, если я днем забыл и ночью как раз по случаю вышел. Валлахи, я вспомнил, что сегодня я еще не был там.
– Мой приход помешал тебе.
– Это так, эфенди.
– Значит, ты сейчас идешь для проверки?
– Не пойду.
– Почему же нет?
– Эти парни не стоят того, чтобы я для них старался!
– Верно! Но не теряешь ли ты так уважение?
– Какое уважение?
– Ты же ага, офицер высокого чина. Твои арнауты и унтер-офицеры должны тебя бояться! Не так ли?
– Да, они боятся. Аллахом клянусь, боятся! – заверил он.
– И сержант в тюрьме?
– И этот. Естественно! Этот мазир вообще строптивая собака. Он просто обязан бояться!
– Тогда ты должен хорошо за ним смотреть, порой заставать его врасплох и проверять, точно ли он исполняет службу, иначе он никогда не будет бояться тебя!
– Я сделаю так, да, клянусь Аллахом, сделаю!
– Если он твердо знает, что ты не придешь, то он сидит, наверное, у хозяина кофейни или у танцовщиц и высмеивает тебя!
– Пусть только попытается! Я приготовлю ему сюрприз, сегодня, нет, уже сейчас. Эмир, давай мы с тобой его озадачим?
Я остерегся высказать сомнение по поводу, имею ли я право на вход в тюрьму; напротив, я притворился, как будто оказываю Селиму-аге честь тем, что сопровождаю его.
– А достоин ли этот парень увидеть лик эмира?
– Ты же сопровождаешь меня не ради него, а ради меня.
– Тогда и мне должны оказать честь, причитающуюся эмиру и эфенди, который изучал закон.
– Само собой! Будет так, как будто меня сопровождает сам мутасаррыф. Ты проведешь инспекцию в тюрьме.
– Тогда я иду с тобой, я убежден, что эти арнауты не примут меня за какого-нибудь хаваса.
Вино оставалось у него лишь на дне кружки, я осушал свою кружку с такой же скоростью. Его глаза стали маленькими, кончики его усов поднялись в предвкушении скандала.
– Не выпьем ли еще по кружке, Селим-ага?
– Если тебе угодно, эфенди, пей. Я жажду разоблачить этого мазира. Мы еще вернемся сюда завтра.
Сержант был лишь отговоркой, в действительности же добрый человек ага, должно быть, уже почувствовал коварство этого вина из Тюрбеди Хайдари. Ага отложил в сторону трубку и немного неуверенно поднялся на ноги.
– Как показался табак? – осведомился он.
Я догадался о причине вопроса и потому отвечал так:
– Плохой табак. От него болит и кружится голова.
– Аллахом клянусь, ты прав. Этот табак ослабляет систему крови и нервов, тогда как мы пришли ее укреплять. Пошли, пора в дорогу!
Он хлопнул в ладоши. Это был сигнал того, что мы уходим, и мы вышли на свежий воздух.
– Пошли, эмир, дай мне твою руку! Знаешь, я так люблю тебя!
Это была не любовь, а, скорее, его ослабевшая «система», что и побудило его воспользоваться моей рукой, поскольку, как только его любовно обдул свежий вечерний ветерок, он здорово зашатался.
– Правда, Мохаммед был толковый парень, эмир? – спросил он так громко, что рядом проходивший человек остановился и уставился на нас.
– Почему тебе это пришло в голову?
– Потому что он не запретил лекарства. Если бы он их запретил, из винограда делали бы только чернила. Ты знаешь, где находится тюрьма?
– За твоим домом.
– Да, ты, как всегда, прав, эмир. А где находится наш дом?
– Прямо перед тюрьмой, ага.
Он остановился, то есть, скорее, замер, пытаясь сохранить равновесие, и посмотрел на меня оторопело.
– Эмир, ты такой же толковый парень, как и старик Мохаммед, это точно! Но я тебе скажу, этот табак так подействовал на мой мозг, что я и справа вижу тюрьму и слева стоит такая же. Какая настоящая?
– Никакая. Тут справа стоит дуб, а вверху слева всего лишь облако.
– Облако! Аллах-иль-Аллах! Разреши я покрепче за тебя ухвачусь.
Добряк ага повел меня, при этом он пребывал в том самом странном состоянии, которое в иных областях Германии называют «стрелять по жаворонку». Но все же мы довольно быстро продвигались к цели, и наконец мне удалось доставить его к фасаду здания, которое я посчитал за тюрьму, хотя с фасада я ее еще ни разу не видел.
– Это тюрьма? – спросил я агу.
Он отодвинул тюрбан на затылок и осмотрелся.
– Хм! Очень похоже. Эмир, ты не видишь никого поблизости, у кого можно справиться? Мне приходится так крепко держаться за тебя, что у меня все кругом идет, и это весьма не-при-ят-но, они скачут и скачут, эти дома, и все мимо и мимо меня, как карав-а-ан.
– Рядом нет никого. Но это, должно быть, тюрьма!
– Давай-ка попробуем…
Его рука пошарила ремень и поискала что-то, но безуспешно.
– Что ты ищешь?
– Ключ от тюрьмы.
– А он у тебя с собой?
– Постоянно! Пощупай здесь, может, ты его найдешь!
Я сразу же нашел ключ. Его можно было бы найти и особо не ища, он был настолько большой, что в него можно было бы спокойно зарядить пулю от «медвежебоя».
– Да вот он. Я открою?
– Да, давай! Но я думаю, что ты не найдешь скважину, твоя система о-очень пострадала.
Ключ подошел, и скоро дверь заскрипела в петлях.
– Нашел все-таки! – сказал ага. – Эти звуки мне хорошо знакомы. Давай войдем!
– Мне снова закрыть дверь?
– Да, само собой! В тюрьме нужно быть осторожным.
– Позовешь тюремщика?
– Сержанта? К чему?
– Чтоб он нам посветил.
– И не подумаю! Мы же хотим разоблачить негодяя.
– Тогда говори тише!
Он было двинулся вперед, но тут же споткнулся и упал бы, если бы я его не удержал обеими руками.
– Что это было? Эмир, мы попали в чужой дом!
– Где помещение, в котором находится сержант? Он что, лежит на голой земле?
– Нет, лестницей выше.
– Где эта лестница, сзади или впереди?
– Гм! Я думаю, впереди. От двери нужно пройти еще шесть или семь шагов.
– Направо или налево?
– А как это я стою? По ту или эту сторону? О эмир, ты не переносишь лекарство, ты же меня так криво поставил, что коридор идет не прямо, а снизу вверх.
– Ну пошли же! Сзади тебя дверь, здесь направо, а здесь налево. По какую сторону дверь?
– Здесь налево.
Мы осторожно зашагали вперед, и скоро моя нога, в самом деле, нащупала нижнюю ступеньку лестницы.
– Вот ступенька, ага!
