Карл Май - По дикому Курдистану

– Ты знаешь, эмир, что я тебе сейчас хочу сказать?

– Что?

– Я болен.

– Что с тобою?

– Страдаю от болезни системы нервов и крови.

– Селим-ага, я думаю, что ты подслушивал.

– О нет, эфенди, мне просто пришлось слышать ваш разговор, ведь я сидел ближе всего к мутеселлиму.

– Правда, и достаточно далеко, раз тебе пришлось подслушивать.

– Разве нельзя подслушивать, нуждаясь в снадобье?

– И что, ты будешь от меня его требовать?

– А от кого же? От старого хакима? Так он даст дохлых мух!

– Ты его хочешь в пузырьке или в большой бутылке?

– Ты хотел сказать, в нескольких больших бутылках.

– Когда?

– Сейчас, если тебя это устраивает.

– Тогда поспешим домой.

– О нет, эмир, ведь там будет мешать Мерсина. А ей нельзя знать, что мое пищеварение не в порядке.

– Почему бы это ей не знать, раз она готовит тебе кушанья?

– Она выпила бы лекарство вместо меня. Я знаю одно место, где это питье можно вкушать в спокойствии и безопасности.

– Где?

– Я знаю тут маленький трактир.

– Тебя увидят, и тогда узнает весь город, что ты нездоров.

– У хозяина есть маленькая комната, куда даже муха не залетит.

– Тогда пошли! Но давай соблюдать осторожность, за нами не должны следить.

Значит, опять пострадает мой кошелек! Впрочем, мне было приятно познакомиться с агой как с мусульманином, которому хотя и запрещено вино, но вовсе не лекарство, готовящееся из виноградного сока. Эта ситуация могла бы сослужить мне добрую службу.

Мы миновали несколько узких и кривых переулочков и остановились возле маленького убогого домишки, дверь которого была лишь прикрыта. Мы вошли в темную прихожую. Селим хлопнул в ладоши. Сразу же возникла искривленная фигура и посветила мне в лицо.

– Это вы, ваша честь? Боже мой, как я испугался, увидев двух человек вместо одного. К вам-то я привык и каждый день имею честь принимать вас со всем моим удовольствием в моем доме.

– Открывай, старик!

– Маленькую или большую комнату?

– Маленькую.

– А могу я быть уверенным, что этот человек, который имеет честь вместе с вами входить в мой дом, не будет в дальнейшем распространяться о тех вещах, которые тут происходят по моей инициативе и исключительно из милосердия и о которых не должно говорить, иначе меня накажет могущественный мутеселлим?

– Можешь быть в полной уверенности. Открывай, или я сам открою!

Старик отодвинул какие-то доски в стороны, за которыми стало видно дверь. Она вела в небольшие покои, пол которых был покрыт рваной лубяной циновкой. Несколько набитых мхом подушек следовало, видимо, считать софами.

– Зажечь лампу?

– Естественно!

– Чего возжелают дорогие господа принять?

– Как всегда!

При свете двух ламп хозяин смог лучше меня рассмотреть, тогда как раньше я постоянно стоял за Селимом.

– Это же высокий эфенди и великий герой войны! Разве он не носит сверкающее оружие, золотой Коран на шее и бороду, как Джошуа, покоритель страны Ханаан? Тут не приличествует приносить обычное вино, я схожу в уголок подвала, где зарыто питье, которое преподносится не каждому.

– Что это за вино? – спросил я.

– Это вино из Тюрбеди Хайдари, из страны, которую никто не знает и где произрастает виноград, ягоды которого как яблоки и чей сок перельется через стены целого города.

– Принеси одну бутылку! – приказал ага.

– Нет, принеси две кружки. Ты же должен знать, что вино из Тюрбеди Хайдари хранится в больших глиняных кружках и пьется из маленьких.

– Ты знаешь это вино? – спросил хозяин.

– Я часто его пивал.

– Где? Где лежит эта страна?

– Название, которое ты произнес, – имя города, лежащего в Тербиджане, в Персии. Вино хорошее, и я надеюсь, что ты уже разобрался, как с ним обходиться. Сколько оно стоит?

– Ты благородный господин, поэтому я сбавлю тебе наполовину цену. Ты заплатишь всего по тридцать пиастров за кружку.

– Это-то наполовину? Хорошо же ты считаешь! Принеси две кружки, чтобы я его попробовал. Потом я тебе скажу, сколько я за него заплачу.

Он пошел за вином. В углу стояли несколько трубок с ящичком, в котором был табак. Мы присели и взяли трубки, они были без мундштука. Я вытащил свой собственный из кармана, прикрутил его, затем попробовал табак. Это был хороший персидский табак.

– А что на другой стороне дома, Селим-ага?

– Лавка пряностей и кофейня. Сзади опиумная и винный трактир для простого люда; сюда же могут входить только благородные господа, – объяснил он мне с самодовольным лицом.

Я, могу сказать, радовался, что сейчас буду пить это вино. Это красный, густой и невероятно крепкий напиток – достаточно трех глотков, чтобы человека, ни разу не пившего вина, привести в состояние ужасного опьянения. Селим любил питие Ноя, но я был убежден, что кружка его окажется сильней его.

Тут пришел хозяин с литровыми, наверное, кружками. Хм, бедняга Селим-ага! Я покатал во рту немного вина. Вино пострадало при перевозке, но было вполне терпимо.

– Ну, ваша честь, как оно? – спросил хозяин.

– Оно таково, что я дам, пожалуй, за кружку двадцать пиастров.

– Господин, этого же мало, очень мало! За двадцать пиастров я принесу тебе другого.

– В той стране, где оно делается, я дал бы тебе по здешним деньгам за эту кружку четыре пиастра. Ты видишь, я хочу хорошо заплатить, но если тебе этого недостаточно, то забери его! – Я встал.

– Какое мне принести?

– Никакого! Я выпью лишь этого за двадцать пиастров, которого ты мог бы мне отпустить и за пятнадцать. Не дашь, я уйду, и пей его сам.

– Его выпьет его честь Селим-ага.

– Он пойдет со мной.

– Дай двадцать пять.

– Нет.

– Двадцать три.

– Доброй ночи, старик! – Я открыл дверь.

– Вернись, эфенди! Пей его за двадцать пиастров, мне главное – видеть тебя в моем доме.

Сделка была заключена, и довольно выгодно для хозяина, который, взяв у меня деньги, удалился со скрытой усмешкой. Ага втянул в себя немножко вина, затем сделал большой глоток.

– Аллах-иль-Аллах! Валлахи-биллахи-таллахи! Такого я еще никогда не вкушал. Ты думаешь, оно хорошо от больной системы, эмир?

– Очень хорошо!

– О, если бы это знала Мерсина!

– У нее тоже есть система?

– И очень жаждущая, эфенди!

Он сделал второй и тут же третий глоток.

– Неудивительно, – сказал я. – Ей приходится много заботиться, хлопотать и работать.

– Не для меня, это знает сам Аллах!

– Для твоих пленников!

– Она приносит им раз в день еду, хлеб и мучную воду.

– Сколько тебе дает мутеселлим за каждого пленника?

– Тридцать пара каждый день.

То есть примерно пятнадцать пфеннигов! От этой суммы наверняка половина застревала в руках Селима.