Валентина Ососкова - Самый маленький офицер
– Стой, стой! Это уже было совершенно нечестно!
– Да ты!.. Ладно.
Сиф, почти не запыхавшийся, улёгся обратно на пол и раскинул руки в стороны, словно на пляже. Впрочем, он лежал как раз в солнечном пятне от балконной двери, так что можно было и «позагорать»…
Тиль уселся рядом по-турецки и откинул ото лба друга пряди чёлки:
– Я бы многое отдал, чтобы ты остался забольцем…
Сиф скосил глаза и обратил внимание на коробку, валяющуюся рядом с письменным столом. Какая-то неприятная мысль – это было заметно по лицу – вновь начала его терзать:
– Слушай, это что за коробка?
– Где? Эта? Это из-под чернил к принтеру. Они же периодически кончаются, вот я и закупаюсь.
– «Радужица»… Что-то знакомое.
– Это фирма такая, наша, забольская. Недорогая, вроде бы, – отмахнулся Тиль, но пихнул коробку с глаз долой под стол. По бледному лицу пробежала еле заметная тень.
– Ну, ясно, – не стал дальше развивать эту тему Сиф. Вместо этого он сделал вид, что собирается укусить назойливый палец Тиля, который неосторожно приблизился ко рту.
– Сив… Останься со мной, а? Плюнь ты на своего Заболотина… Останься… Ну не бросай меня! – Тиль заглянул мальчику в глаза, такой несчастный и пламенно желающий согласия, что Сиф на долю секунды испытал очень странное чувство. Он… заколебался?
Мгновенье спустя мир встал на место.
– Я на Евангелии присягал на верность его императорскому величеству, – медленно проговорил Сиф, не отводя взгляда. – Я его подданный. Офицер русской армии.
– Ну что ты понимаешь во всём этом! – чуть ни плача, воскликнул Тиль. – Я так не могу, когда ты – русский офицер!
– Я понимаю, что я не хочу быть клятвопреступником, – мрачно буркнул Сиф в ответ, и вдруг вопрос, который он старательно прятал даже от себя, вырвался, помимо воли: – Ты всё ещё… на «песке» торчишь?
– ПС – дарит счастье… Пусть и хреновое, – ответил человек-набросок, пряча глаза.
– Ты и сейчас, – скорее заключил, чем спросил Сиф.
– Ведь если ты уйдёшь, мы никогда больше не увидимся!
– Ну почему же… – пробормотал Сиф неуверенно.
– Потому что, – жёстко отрезал Тиль. – Не встретимся, уж я-то знаю. Только если ты останешься…
– Я не останусь. И вообще, у меня всего три часа включая время на дорогу было. Так что у меня осталось-то всего… – он взглянул на свои часы, – минут сорок в крайнем случае.
Тиль поник, наверное, жалея сейчас, что всё ещё «торчит на пике». Когда этот «пик» кончался, все эмоции словно туманом заволакивало, и становилось легче, много легче… Главное – правильно подобрать дозу, чтобы этот «откат» тебя не убил.
– А тебя теперь как зовут, Сив?
– Что удивительно – Сиф, – мальчик не сдержал улыбки. – Иосиф Бородин.
– В честь Великого князя, что ли?
– Можно сказать и так, – согласился офицерик, зевая. Лежать на полу было ужасно покойно, и вовсе не хотелось вставать, идти куда-то, о чём-то спорить…
В комнате было тихо, перекличка птиц за окном давно перестала цеплять слух, превратившись в незаметный звуковой фон. Время тянулось с неясной, пугающей скоростью – вроде бы стояло на месте, но где-то внутри ощущался его стремительный ход, словно ледяное течение под толщей тёплой и совершенно спокойной воды. Этот заповедный водоём свято хранил свои тайны, разлившись где-то посерёдке между Болотом Памяти и радужным Водопадом Будущих Надежд.
Тиль неожиданно выпрямился, спохватившись, что молчание растянулось уже минут на пять:
– Слушай… Это ведь это не твоё от рождения имя? – уточнил художник с таким видом, что чрезвычайная важность ответа была видна невооружённым взглядом… вот только её причины были непонятны.
– Наверное, – пожал плечами Сиф, хотя на спине это было не так-то просто сделать. Говорить о том, что то, прошлое имя совершенно точно звучало иначе, не хотелось. Прятаться за амнезией… ну, на что-то же она должна сгодиться!
– А фамилия?
– Фамилия – точно. Ну, она вообще русская.
– Ну, не скажи… – о чём-то задумавшись, протянул старший товарищ. Словно неведомый автор наброска под названием «Тиль» снова взял в руки уголь и перерисовал лицо с новым выражением – задумчивым, что-то вспоминающим. – Не скажи, – повторил молодой человек.
– Что она не русская? Тиль, не смешно! «Бородин» на забольскую не тянет.
– Что именно на этом основании она не твоя. Видишь ли… – Тиль прикрыл глаза, как приспускают жалюзи – не до конца, но непонятно, видит человек-набросок что-то или нет.
Сиф нетерпеливо заёрзал на месте, поскольку Тиль замолчал довольно надолго.
– Что я должен видеть? – нетерпеливо переспросил мальчик.
– Когда мы тебя встретили, ты трепался по-русски так же чисто, как и по-забольски, – пояснил Тиль, ероша свои угольные волосы. То, что раньше робко звалось «небрежным хвостиком» теперь вовсе превратилось неизвестно во что рода «Я у мамы вместо швабры».
– Правда, по-русски? – глупо переспросил Сиф.
– И по-русски, и по-выринейски, кстати, тоже… А ты не помнишь? – озадачился в свою очередь художник.
– ПС, – коротко и мрачно пояснил мальчик.
Тиль пожевал свои тонкие белдные губы:
– Но я-то на склероз не жалуюсь… Хотя подожди. Ты бросил ведь?
– Ещё тогда.
– Может, это из-за этого… этих… психологической травмы? Ну, завязал резко, шок, ломка и всё-такое…
– Может, – согласился Сиф и прервал рассуждения на эту тему: – Неважно.
– Неважно, – подтвердил его друг и вздохнул: – То, что ты – русский офицер, так всё осложняет!
Сиф помимо воли бросил взгляд в сторону коробки из-под картриджей. Тиль недовольно завозился и задвинул коробку ещё глубже.
Надо было что-то сказать. Как-то озвучить то, что самопроизвольно зародилось в голове. Это понимали оба товарища… и молчали.
– Мне до выхода осталась четверть часа, – отстранённо, словно это вовсе его не касалось, оповестил Сиф, разглядывая свои часы. Офицерский хронограф, оттягивающий худую мальчишескую руку.
– А я портрет не окончил. И мы так и не попили чаю. А ещё Стефана Сергича на этот чай надо было бы пригласить – он ещё тот старикан, лично мне нравится, – сказал, чтобы просто что-то сказать, Тиль.
– Он ведь бывший сапёр? – уточнил фельдфебель, вспоминая проницательного старика. Ох, и дурак же он, Сиф, чего ему стоило не скрыть, а именно отбросить офицерские привычки, стать просто Сифом-Спецом, как с Растой и Кашей? Вовек бы сдарий Ивельский не догадался… Впрочем, у Сифа не было сейчас соответствующего настроения. Здесь, наоборот, всё напоминало ему о войне и заставляло напрягаться и вытягиваться по струнке.
