Мельник Акимович - Гранитный линкор
— Начнем! — Ерохин приготовил гранату.
— Эх, сердешный, лучше уж мы нападем первыми! — не утерпел Сибиряк.
Гранаты дружно полетели за дот, за ними еще две. Вздыбились от взрывов столбы снега. Мелькнули на куполе дота фигуры матросов. Взвился за ними снег. Гулко хлестнули автоматные очереди. Но Ерохин и Сибиряк уже были внизу — лицом к лицу с врагом. Завязалась рукопашная схватка. Ерохин виртуозно орудовал ломом. Сибиряк — вырванным у одного из егерей штыком. Уже несколько вражеских солдат лежали на снегу. Силы были неравными. Вот из заснеженной мглы показалась новая группа солдат — подкрепление.
— А, ироды! — свирепел Ерохин.
— Круши их, сердешный! — ревел Сибиряк.— Умрем, так не зря!
Казалось, минуты жизни смельчаков были уже сочтены. Но что это? Егеря вдруг бросились прочь от приближавшейся группы солдат. У Ерохина от неожиданности чуть лом не выпал из рук.
— Наши! — радостно крикнул Сибиряк.
Это спешили на выручку отставшие на круче матросы.
Для объяснения не было времени. Егеря уходили. Североморцы устремились за ними.
Дав сигнал, как приказал командир, Ерохин на плечах удиравших егерей с тыла ворвался в расположение остатков разгромленного батальона. Навстречу Ерохину, ломая сопротивление противника, шел со своими воинами лейтенант Юрушкин.
Враг не выдержал удара. Вершина Гранитного оказалась в руках североморцев.
Ерохин первым влез на скалу. То, о чем он мечтал, совершилось: он на вершине! Ветер зло рвал его одежду, хлестал льдинками в лицо, срывая ушанку. Мороз обжигал нос, уши, сковывал дыхание. Но Леонид чувствовал себя, как на великом празднике. Он вонзил в трещину стальной лом ,и с затаенным дыханием прикрепил к нему трепетный кумачовый флаг.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Отрезанный североморцами от своих рот, оборонявших вершину, командир батальона майор Гедгель метался по мрачной землянке командного пункта.
— Безголовый осел! Дурак! Идиот!—кричал он сам на себя. — Прозевал!
На изъеденном шрамами смуглом лице майора мгновенно сменялись страх, наглая самоуверенность, безнадежное отчаяние, тоска и неудержимое бешенство. Было от чего беситься: командир без солдат! Солдаты отрезаны врагом!
Как нарочно, надоедливо звонил телефон: отовсюду спрашивали о положении на вершине Гранитного. Майор отвечал коротко:
— Надежное... Русские скоро будут отброшенны. «Черные дьяволы» попали в ловушку!
Присланные полковником три роты егерей были уже изрядно потрепаны. Майор не раз пытался идти с ними на выручку своего батальона, но все попытки проваливались. Пополнив измотанные роты поварами, шоферами, штабистами, он снова двинул их в бой и теперь ждал результата. Надежды было мало. Донесения поступали нерадостные. Изменить обстановку могли бы сильное подкрепление, обещанное Шредером, и свои роты, если бы они вырвались из окружения.
В землянку вбежал капитан Курбе, в разорванном полушубке, с забинтованной головой. Майор радостно поднялся ему навстречу.
— Наконец-то! — воскликнул Гедгель. — Победа! Сам бог помогает фюреру!
— Беда! — с трудом отдышавшись, сообщил капитан.
— Беда?
— На вершине Гранитного линкора поднят советский флаг!
Лицо майора позеленело. Он открыл рот, но говорить не мог, беспомощно опустился на табурет, через минуту вскочил, опрокинул стол, перевернул табурет и угрожающе двинулся на капитана.
— Где солдаты? — кричал он. — Где мои лучшие роты?! Где мой батальон?!
— Его больше нет! — еле выдавил капитан. — Они уничтожены!
— Расстреляю! Вернуть мне батальон! Отобрать у них вершину!
На вершине Гранитного линкора реял флаг. Однако Углов был озабочен: предстояло самое тяжелое — удержать высоту до окончания пурги, до начала общего наступления. Он понимал, что полковник Шредер любыми средствами попытается взять высоту обратно.
Наступило обеденное время. Над скалами висел полумрак. Усилился мороз.
Пока матросы карабкались на высоту, вели бой, они не ощущали холода, было даже жарко. Теперь, когда вершина была в их руках и они перешли к обороне, промокшая от пота одежда промерзла. Обсушиться и обогреться было негде. У людей зуб на зуб не попадал. Да и у капитана от озноба дрожало тело, болели икры ног, мышцы рук.
— Связь с генералом установлена? — спросил он у радистов.
— Товарищ капитан! — виновато глянул на командира Амас. — Рация...
— Не работает? — на мгновение дрогнуло лицо капитана.
— Так точно!—Амас опустил голову.— Вводе была... И пуля в нее попала...
— А может быть, исправите?.. Да, плохо! — сдержанно сказал Углов.— Запасная на пятом погибла... У нас нет связи с Угрюмым... А это значит, что нас, пожалуй, скоро будут считать погибшими...— Капитан решительно выпрямился.— Нужно во что бы то ни стало установить связь!
И он решил послать через линию фронта двух матросов для связи с генералом.
— Немцы силами до батальона перешли в контратаку,— доложил капитану посыльный, прибывший с западного ската высоты.— Командир взвода просит подкрепления!
— Передайте, атаку приказываю отбить наличными силами! Через десять минут буду у вас!
— Товарищ капитан! — докладывал посыльный командира группы, оборонявшей южные скаты высоты. — Противник нами отброшен!
— Потери? — нетерпеливо спросил Углов.
— Гитлеровцев порядком, даже не считали...
— У нас?
— Пять человек убитых и трое раненых...
Майор Гедгель, не постучавшись, вбежал в землянку полковника Шредера, который сидел за столом, накрытым белоснежной скатертью, и, казалось, спокойно пил черный кофе.
«Русские на вершине Гранитного, мой батальон погиб, а комендант, кофе распивает!» — стиснув зубы, подумал Гедгель.
— Как ваши контратаки, господин майор? — отпив несколько глотков кофе, с трудом сохраняя спокойствие, спросил полковник.
Майор подошел к столу. «О контратаках спрашивает, как у знакомой о здоровье!» — снова зло подумал он.
— Шесть наших атак провалились, господин полковник...
— Знаю.
— Мы понесли тяжелые потери!
— Знаю.
— Мой батальон погиб...
— Знаю.
— На вершине Гранитного линкора советский флаг!
— И это знаю!
«Он вездесущий!» — скрипнул зубами Гедгель.
Полковник невозмутимо пил душистый кофе.
— Чашечку кофе, господин майор! — предложил он.
— Благодарю, господин полковник!
— Жаль!
— Прошу немедленно подкрепления!
— Вам два часа назад были приданы три роты егерей? — Шредер отодвинул от себя пустую чашку.
— Их уже нет!
Глаза полковника угрожающе сузились:
