Грифон - Николай Иванович Коротеев
Сейчас же, вновь обретя права и должность мастера, Ахметов будто вдруг проникся такой необоримой жаждой, именно жаждой, буквального, прямого и жесткого выполнения инструкций, правил и приказаний. В случае, требующем самостоятельного решения, Саша не стал бы раздумывать, а твердо последовал прежде всего букве инструкции и правил. Перестраховка в конце концов не нечто данное человеку в характере. Она чаще всего плод горького опыта, когда инструкцию, распоряжение используют как щит или блиндаж в три наката. Однако в любом рассуждении перестраховщика обязательно присутствует подспудная мысль: мол, вообще-то, я мог бы поступить иначе, я знал, как лучше сделать, но у меня были связаны руки. Впрочем, так ведут себя убежденные перестраховщики-карьеристы. Что до Саши, то его поведение было скорее рефлекторным, защитным. Так человек, однажды попавший в катастрофический переплет, долгое время, за годы спокойной жизни не в силах побороть в себе предубежденности к безопасности поездки в трамвае, автобусе, поезде или самолете.
Кстати, люди, летавшие всю жизнь, бывавшие в самых невероятных переделках, твердо и неколебимо убеждены в одном: самые безрассудно смелые люди — пассажиры. Смелы они своей верой и неведением. Но не об этом речь.
Тракторный поезд уже преодолел больше половины пути к месту назначения. Тогда Саша, поначалу шедший рядом с Курбаном, не выдержав напряженного и медлительного движения, стал кругами обходить двигавшиеся, подобно единому агрегату, тракторы и вышку. Он старался незаметно приглядываться к узлам тросов на переплетах вышки, к препятствиям, попадавшимся на пути, — возвышенностям и долинкам, которые ловко преодолевали водители, не допуская ни излишнего натяжения, ни провисания такелажа.
Замечаний Ахметову делать не решались: неудобно как-то, да и особых причин не находилось. Но к Саше стали приглядываться, начали следить за его добровольными «исследованиями» крепости и надежности узлов на тросах. Однако не сразу, но тем незаметнее и глубже поведение Ахметова стало волновать и нервировать водителей и бригадира. Они почему-то начали ощущать себя в чем-то виноватыми, не видя, не замечая никаких промашек со своей стороны. Хотя, может быть, именно это обстоятельство более всего и задевало их.
Будто выстрел, раздался крик Саши:
— Узел! Узел на кронблоке развязался!
Не дожидаясь полной остановки тракторов, Саша метнулся к вышке. Он неловко вскочил на салазки, чуть не сорвался, но успел ухватиться за поручни трапа буровой и, гремя подковками ботинок, побежал вверх. Курбан если и помедлил, то секунду и тоже кинулся к трапу, перескакивая через две ступеньки, бросился догонять Сашу. Трактористы выскочили из кабин, отбежали подальше на всякий случай, потом собрались вместе. Они переглядывались, пожимали плечами, удивляясь, как это Ахметов уследил за узлом троса на таком расстоянии.
Тем временем Саша добрался до кронблока и воочию убедился, что с узлом ничегошеньки не случилось. Подскочивший Курбан, увидев ошибку Ахметова, с превеликим удовольствием высказал все накипевшее у него на душе за несколько тревожных секунд. А накипело столь много, что понадобились минуты, чтоб излить это.
Саша только улыбался, слушая Алиева.
— Ну, чего, чего ты зубы скалишь? А? Чего смешного? Клянусь, бить за такие штучки надо!
— Так бей! Чего ждать? Я не обижусь.
— Дурной ты какой-то… — покосился на Ахметова Курбан и повернулся, чтоб идти вниз, но Саша удержал его за плечо.
— Ты пойми, дорогой, мне ведь снова доверили буровую. Я ж руки на себя наложу, если с ней что случится.
Выслушав его, Курбан нахмурился.
— Вот что… Иди-ка ты от нас вперед. Иди. А мы приведем туда вышку. Я тебя понял, но ребята у меня очень горячие. Ты лучше топай вперед.
И, спустившись вниз, Ахметов ушел, провожаемый недоуменными взглядами. Не зная, чем объяснить своим товарищам тревогу, поднятую Сашей, неторопливо сошел на песок Курбан.
Однако встретились они на месте, где было решено разбуривать новую скважину, достаточно миролюбиво и ни словом, ни намеком не попеняли Саше. Трактористы поняли взвинченное вновь возвращенным доверием состояние души Ахметова.
Прошло около двух суток после начала грифона, когда скважину забурили под кондуктор, направляющий ствол скважины. Все это время на буровой присутствовал инженер производственно-технического отдела Непес Тугунбаев. Двести метров ствола прошли за смену, и Саша Ахметов чувствовал себя героем. Удельный вес глинистого раствора решили пока не увеличивать. На этом настоял начальник конторы — Субботин. Ведь тогда бы отпал главный козырь обвинения его против Субботина-младшего, переведенного в шоферы. Машина Алексея обслуживала буровую Ахметова.
После завершения вертикальной части ствола, турбобур был поднят, и в месте соединения инструмента с бурильной колонной поставили специальный отклонитель. Он-то и станет направлять турбобур под строго определенным, высчитанным заранее углом к оси колонны.
Целая система особых приборов, установленных на буровой, сориентировала изогнутый инструмент по азимуту в желаемом направлении. По мере углубления скважины отклонители меняют в строго определенном порядке, потому что необходимо соблюсти расчетную кривизну скважины. Чтоб представить себе всю сложность наклонного бурения с выходом забоя скважины близко к забою аварийной, достаточно взять нитку и, воткнув в противоположную стену иглу, попробовать с ходу попасть ниткой в игольное ушко.
— И все-таки, — заканчивал свое выступление на заседании комиссии главный инженер треста, — несмотря ни на какие объективные данные о наличии не предусмотренных технологией бурения очень высоких внут-рипластовых давлений, не исключена возможность и даже вероятность того, что при внимательном отношении к ведению бурения, пристальном наблюдении за поведением глинистого раствора, выходящего из скважины, мастер Субботин мог бы своевременно заметить, а следовательно, и предотвратить, проведенной вовремя дополнительной закачкой утяжеленного глинистого раствора в скважину, как газопроявления в виде выброса, так и дальнейшие последствия — открытое фонтанирование, приведшее к возникновению пожара, а затем развитие грифона, так как…
Тут Тигран Мушегович выключил свой слуховой аппарат и с явным удовольствием погрузился в тишину. Но прежде чем задуматься над сутью сказанного главным инженером треста, Севунц подивился постановке дыхания выступавшего. Больше минуты, словно бесконечная лента, тянулась фраза, а он не переводил дыхания. Что значит опыт!
Уже вторую неделю Тигран Мушегович находился в песках Каракумов, наблюдая за ликвидацией грифона. Девять скважин за это время было пробурено, в девять раз увеличился выход газа из пласта, а давление в нем почти не упало.
Одну из скважин вел Алексей Субботин. Уже после выхода на пласт первых буровых стало ясно, что претензии к старшему мастеру Субботину-младшему необоснованны, но начальник конторы бурения Субботин-старший отказался назначить А. М. Субботина
