Неграмотная, которая спасла короля и королевство в придачу - Юнас Юнассон
Номер второй мечтал уехать, но утешал себя тем, что пока идет торговля, у отца и брата хотя бы нет времени на республиканскую ерунду.
По прошествии этих восьми лет в гараже остались только двух с половиной метровый Ленин из карельского гранита и четыреста девяносто восемь экземпляров «Манифеста Коммунистической партии» на русском языке. Один экземпляр Ингмар сумел продать слепому на ярмарке в Мариестаде. А второй пошел в дело по дороге на рынок Мальмамаркен, когда у Ингмара так прихватило живот, что пришлось присесть прямо в кювете.
Так что в этом смысле Хольгер-2 оказался прав.
– А теперь чем займемся? – спросил Хольгер-1, которого не посетило в жизни ни единой идеи.
– Чем угодно, лишь бы не королевской семьей, – сказал Хольгер-2.
– Нет уж, именно ею мы и займемся, – сказал Ингмар. – А то последнее время с этим делом у нас было слабовато.
Идея Ингмара относительно дальнейшего выживания семьи предполагала некоторую модификацию статуи. Дело в том, что у этого воплощения Ленина имелось определенное сходство с правящим шведским монархом. Сбить усы и бороду, подтесать нос, из кепки сделать кудри, и – хоп! – Владимир Ильич превращается в Его величество!
– Ты решил продать двух с половиной метровую статую короля? – спросил отца Хольгер-2. – У тебя вообще никаких принципов не осталось?
– Не надо мне грубить, любезный мой сын и отщепенец. Нужда закона не знает, это я постиг, еще когда молодым и проворным был вынужден экспроприировать новый велосипед у одного солдата Армии спасения. Которого, кстати, тоже звали Хольгером.
Его Хольгеры, добавил отец, даже вообразить не могут, сколько в этой стране зажиточных роялистов. Статуя короля может уйти и за двадцать, и за тридцать тысяч. А то и за сорок. А продавать грузовик – это уже потом.
Ингмар принялся за дело. Неделю он работал молотком и зубилом. И, как ни удивительно, преуспел. О папе можно говорить что угодно, подумал Хольгер-2 при виде результата, но в решимости ему не откажешь. Как и в художественных задатках.
Оставалось скульптуру реализовать. Идея Ингмара состояла в том, чтобы поднять статую лебедкой в кузов грузовика и отправиться объезжать имения графов и баронов в окрестностях Стокгольма, пока кто-нибудь из них не почувствует, что ему не обойтись без шведско-карельского гранитного короля у себя в парке.
Но операция по подъему статуи оказалась не такой простой: ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы бывший Ильич завалился на спину. Хольгер-1 выразил готовность помочь, если папа скажет, что ему делать. Номер второй стоял молча, сунув руки в карманы брюк.
Ингмар взглянул на своих мальчиков и решил, что лучше ни тому ни другому не путаться под ногами. Он все сделает сам.
– Отойдите назад и не мешайтесь, – сказал отец и закрепил тросы своей хитроумной подъемной системы.
После чего взялся за лебедку. И сумел собственноручно поднять статую вровень с кузовом.
– Еще чуточку, – сказал довольный антироялист за миг до того, как один из тросов лопнул.
Именно там и тогда борьба всей жизни Ингмара Квиста завершилась.
Потому что король смиренно поклонился, впервые заглянул ему в глаза и медленно, но неотвратимо обрушился на своего создателя.
Под тяжестью короля Ингмар погиб мгновенно, а сам король раскололся на четыре части.
Хольгера-1 охватило отчаяние. А рядом стоял второй номер, стыдясь, что не чувствует примерно ничего. И только смотрел на мертвого отца и на разбитого на куски короля.
Игра, похоже, закончилась с нулевым счетом.
Несколько дней спустя на странице «Лэнстиднинген Сёдертэлье» появилось сообщение:
Любимый отец
Ингмар Квист
ушел, оставив меня
в безутешной скорби и печали
в Сёдертэлье 4 июня 1987 года
ХОЛЬГЕР
–
Vive la République
• • •
Хольгеры-1 и 2 были полными копиями друг друга. И полными противоположностями.
Первый номер в миссии отца не сомневался ни секунды. У второго вопросы начали возникать уже в семилетнем возрасте и в дальнейшем только множились. В двенадцать лет второй уже понимал, что с головой у папы не все в порядке. А уж после смерти матери он ставил идеи Ингмара под сомнение все чаще и чаще.
Но он так никуда и не уехал. С годами он чувствовал все большую ответственность за отца и брата. К тому же номера первый и второй были близнецами, а разорвать такие узы не так-то просто.
Почему братья выросли настолько разными, сказать трудно. Разве что потому, что Хольгер-2 – тот, которого не существовало, – обладал тем самым пресловутым интеллектом, которого первый номер был лишен начисто.
Поэтому вполне естественно, что в школе именно номер второй писал все контрольные и сдавал экзамены. Он же сдал за брата на права, а потом учил его водить машину. Включая грузовик. Дедушкин «Вольво-F406» был их единственным имуществом, достойным упоминания. Вернее, имуществом Хольгера-1. Чтобы владеть имуществом, надо как минимум существовать.
Когда отца не стало, второй номер подумал было обратиться к властям и заявить о своем существовании, чтобы продолжить учебу. И дальше – встретить девушку и полюбить ее. И заняться с ней любовью. Интересно, каково это?
Но, поразмыслив, он понял: не так все просто. Может ли он, скажем, воспользоваться отличным аттестатом, полученным по окончании гимназии? Ведь аттестат-то принадлежит брату. А сам Хольгер-2, с формальной точки зрения, не окончил и начальной школы.
К тому же предстояло решать более насущные вопросы. Например, на что Хольгерам теперь жить. Хольгер-1 как существующий и в силу этого обладающий паспортом и правами мог бы попробовать куда-нибудь устроиться.
– Устроиться? – переспросил первый.
– Ну да, на какую-нибудь работу. В двадцать шесть лет это нормально.
Хольгер-1 предложил второму номеру взять это на себя – от его имени. Примерно как в школе. Однако номер второй сказал, что теперь, когда король убил их отца, детство кончилось. И он, Хольгер-2, не намерен выполнять любую блажь брата – а уж тем более папы Ингмара.
– Не король, а Ленин, – сердито возразил Хольгер-1.
Какая разница, кто именно упал на Ингмара, отвечал номер второй, да хоть сам Махатма Ганди. Это дело прошлое. А им пора строить будущее. Желательно совместное, но при условии, что дорогой братец выбросит на помойку все свои идеи насчет смены государственного устройства. Первый пробормотал, что своих идей у него
