Тяжкое золото - Александр Михайлович Минченков
Драгун, продвигаясь берегом по течению реки, кидал кошку уже более часа, но всё понапрасну. Хотя яма на дне чётко ощущалась, она есть, не было только зацепа за мешок с золотом, ради которого все были готовы на всё. Разочарование и досада нарастали.
– Неужли яму занесло песком? Язва её возьми! – в сердцах бросил Драгун.
– Семён, давай я попробую, – не выдержав ожидания, предложил Брагин.
Драгун с нервозностью передал верёвку с кошкой Брагину и присел на краю берега. Скрутил цигарку, прикурил. Курил торопливо, видно было по нему: он на пределе срыва, злился и был полон сомнений в успехе.
Брагин, приноровившись, закидывал кошку умело, будто всю жизнь и занимался таким ремеслом. Он чувствовал, как кошка бороздила дно ямы реки, но она упорно ничего не нащупывала, кроме камней. Но вот опять в очередной раз кошка за что-то зацепилась, и Брагин потянул на себя верёвку, чтобы освободить от зацепа. Однако натяг чувствовался необычным, вроде как пружинил. «Уж не Проху ли зацепил? Да нет, какой Проха, – отбросил мысли Брагин. – Проху наверняк снесло далеко, кормит Проха рыб где-то в низовье. А можа в Чаре или Олёкме, а можа и зацепило или прибило где труп, бр-р…» – Брагин поёжился, представив участь бывшего напарника.
Драгун, Разумный и Кожемяк напряглись, завидев необычность натяга верёвки.
– Никак мешок?! – воскликнул Драгун.
– Не знаю, но явно за что-то мягкое зацепил, – волнительно отозвался Брагин. – Не дай бог сорвётся, тогда опять кидай и кидай, не ведая, чего там могло быть.
– А ну, Кузьма, давай первым в воду! Да по верёвке держи направление, не промахнись. Ежели нащупаешь, шибче кошку вгоняй в мешок, тогда смелей и тащить будем, – распорядился Драгун, привязывая к его поясному ремню страховочную бечеву, длинный конец же оставил в своих руках на случай спасти напарника от возможной беды.
Кожемяк ринулся в реку. Вода обожгла ему тело, но он это почти не ощущал – был одержим стремлением к надежде на успех и чрезмерным волнением. Поднырнул к месту зацепа, не показывался несколько секунд, а затем словно пробка выскочил из воды и стал усиленно грести к берегу. Драгун тянул за бечеву, помогал ныряльщику быстрее выкарабкаться из омута. Наконец Кузьма выбрался на берег. Выглядел жалко: мокрый с головы до ног, с посиневшими губами, дрожал от холода, но глаза горели счастьем.
– Мешок! Точно мешок! Вогнал в него кошку, по самое не хочу! – ликовал Кожемяк.
– Давай, Кузьма, к костру, прими спирту и обсыхай! – радостно скомандовал Драгун Кожемяке.
– Матвей, ты держи крепко верёвку, а я с Данилой по ней двинем в реку. Поднырнём, ухватим, и втроём будем волочь, чтоб мешок не порвать и наверняка его со дна вытащить, – скомандовал Драгун.
– В три тяги должны сразу вызволить, должны! – возбуждённо подхватил Брагин.
Драгун и Разумный вошли в реку и без промедления нырнули в холодную воду. Брагин верёвку держал напряжённо – конец её был в руках напарников, а оттого и тяжело было сдерживать натяг. Но вот Брагин почувствовал, как Драгун и Разумный уже были у кошки и тут же руками ухватили то, за что зацепились.
Разом стали тащить. Минута-две, не более, – и мешок к всеобщей радости подволокли к берегу. Драгун с Разумным бросились к костру – их знобило, тело просило тепла. Сбросили с себя одежду и нагишом грелись у огня, часто поглядывая на мешок. Зуб на зуб не попадал у обоих. Налили и выпили спирту. Кожемяк же успел немного обогреться, сушил одежду, лицо сияло от удовольствия – торба с золотом на берегу, и это он её надёжней зацепил кошкой.
Брагин развязал кожаный мешок. Надорван он был только в двух местах от следов острого якоря, но было видно – содержимое в целости и сохранности, не высыпалось ни единого золотника.
– Вот оно! Вот оно, мужики! Целёхонько и невредимо! – кричал Брагин.
Драгун нагишом подошёл к мешку.
– Оно, брат. Оно, родимое! Ай да удача, ай да везуха! Ну, Брагин, ай да молодец, сукин сын! Ай да молодцы мы! – ликовал Драгун.
Торжествовали и Разумный с Кожемякой, и даже оба расчувствовались, прослезились.
– Время терять не будем. Я с Матвеем до стойбища якутов, а вы, – Драгун глянул на Кузьму и Данилу, – здесь останетесь. Ни шагу отсюда! Золото схороним недалече, и будете при нём. Пригоним с Матвеем оленей и снимемся отсель до лагеря.
Поразмыслив, Драгун предложил:
– Из мешка прихватим пятьдесят-шестьдесят золотников. Потребны будут на оплату за оленей, всё ж пять – семь рогачей нам понадобятся. Самим не пешком возвращаться, спирт на них спровадим до приисков прежде, а далее имя через тайгу до Читы золото потянем. Одним словом, дел у нас много, только бы, дай бог, осилить. Якутов злить не след, всё по-людски сделаем – мы им золото, они нам оленей. Обидим – следы наши в тайге от них не скроешь, не ровен час, укажут на нас, тогда только в бегах житие наше будет. А убивать их тоже не резон – грех бедой обернётся.
С неоспоримыми доводами все согласились – никто не желал иметь неприятностей, когда золото в руках и его сполна, расстаться из-за скупости негоже, ведь теперь впереди новая счастливая и сытная жизнь. Жизнь далеко от этой глухой тайги полной невзгод и лишений, а теперь предстоящей жизнью на родной земле с родными и близкими людьми, которых не видели уже несколько страдальческих лет.
Драгун с Брагиным на подходе к якутскому стойбищу ощутили запах дыма, значит, стойбище рядом. Когда же подошли к чуму, залаяли две собаки, извещая хозяев об опасности. Но, завидев людей, они перешли на ленивый лай, вроде как соблюсти потребность лаять на чужаков. Старый якут вышел из чума, курил трубку, вгляделся в пришельцев.
Брагин узнал старого якута – отца Стёпки. «Хоть бы не признал, иначе нескладно может выйти», – заволновался Брагин.
Но Брагин зря опасался, он изменился – лицо обрело бороду, чего ранее у него не было, одет был по-иному, да и знал старый якут и его сын Стёпка, что тех нехороших людей, что их посетили прошлой осенью, солдаты постреляли в тайге. А осмыслив сказанное, Брагин успокоился.
– Здорово, Митяй, – поприветствовал Драгун старого якута.
– Здраствуте будем, здраствуте, – Митяй протянул руки
