Колодец трёх рек. Москва приоткрывает вам тайны своих подземелий - Даниил Юрьевич Давыдов
Внутри у меня всё сжалось от чувства радости. Помогать учёному в удивительном доме! Правда, что от меня требовалось и в чём я бы мог помочь, мне было непонятно, но на всякий случай пробормотал:
– Да, конечно, я готов!
– Вот и прекрасно, – улыбнулся профессор. – Тогда скажите мне, был ли, по-вашему, тут подземный ход?
Про какой ход спрашивал Орест Николаевич, я не понимал, но, едва очутившись тут и шагнув в тихую зелень закрытого дворика, сразу почувствовал дыхание тайны. Сколько человеческих жизней, сколько судеб и событий наблюдали эти стены? Наверняка они знали много такого, о чём не поведал бы самый лучший рассказчик.
– Был! – уверенно сказал я. – Дом-то старый!
– Вот и чудесно! – захохотал профессор. – И мы с Артёмом Аршаковичем тоже на это надеемся. Значит, будем искать. Только ведь одного того, что дом старый, – мало, должны быть и другие причины. Вы знаете о них? Не знаете? Ну-у, Артём Аршакович, что же ты так плохо молодые кадры готовишь?
– Ой, Орест, не дури! Ты – лектор, ты и расскажи, у тебя лучше получится, – замахал Артём руками, сделав испуганное лицо.
– Сейчас, ключи от подклета возьму, – сказал профессор и легко, точно он был молодым человеком, взбежал по лесенке на второй этаж.
– Голова! – проводив его взглядом, сказал Задикян. – Мы с ним давно этими палатами занимаемся.
– Зоя Иванна! – донёсся сверху голос. – Дайте ключи от подклета, пожалуйста.
В ответ – что-то неразборчивое, тусклое, словно случайно пробившиеся слова сквозь помехи радиоэфира. И снова невольно подумалось: сколько же голосов звучали в этих помещениях, рождались, бойко взлетали, ударялись о потолок и, рассыпавшись, навсегда терялись в вечности.
Орест Николаевич вернулся со связкой ключей и, поманив нас рукой, вышел на улицу. Спустившись с крыльца, он завернул за угол и склонился возле маленькой деревянной дверцы у левого крыла.
– Всё это было под землёй! Несколько лет назад откопали! Сейчас мы стоим на уровне дневной поверхности XVII века!
Действительно, мы стояли метра на полтора ниже тротуара, идущего к церкви, деревьев и клумб.
– А почему же так получилось? – посмотрел я на своих старших товарищей. – Откуда столько земли взялось?
– Культурный слой, – сказал Задикян. – Планировка рельефа, асфальтирование, прокладка коммуникаций, наводнения, которые раньше происходили. Постепенно, постепенно, и – вот как поднялась земля!
– Да, а храм когда обследовали – две плиты могильных обнаружили, вот там они лежат под тополем! – указал Орест Николаевич на огромное дерево, растущее возле церкви.
Распахнув дверцу, он шагнул в полумрак подклета и пошарил рукой по стене в поисках выключателя. Когда засветилась лампочка, я тоже шагнул в подклет.
– Осторожно, голову берегите! – донеслось из глубины.
Сводчатые потолки были в серой пыли, сквозь неё проступал тёмно-красный кирпич, в стенах – дыры, из которых выходили трубы и изолированные провода. Казалось, что коммуникации такие же древние, как и само здание. Плитяной пол был ровным, но ужасно грязным. Где-то капала вода.
– Мы тут лесенку нашли недавно, сейчас, пока ремонт, всё заставлено, но лесенка очень интересная, пошли покажу, – кивнул Задикян, уверенно проходя мимо меня.
Когда я догнал его, он стоял у полукруглой зияющей чернотой ниши, внутри которой виднелся изгибающийся лестничный пролёт.
– Любопытное явление! Снизу нашли замуровку, вскрыли, а там – лестница, а сверху – даже и не догадаешься, всё оштукатурено, покрашено. Тут же коммуналки одно время были, видимо, тогда и закрыли. Ну, ничего, институт приведёт в порядок, приаккуратит, можно будет пользоваться, – пояснил он.
– А вот тут белокаменные палаты более раннего периода, – раздался внезапно за нашими спинами голос Ореста Николаевича. – С северо-восточной стороны были выявлены нехарактерные вкрапления, которые при исследовании оказались фрагментами фундамента XV века. В то время эта местность входила в состав стрелецкой слободы и называлась Берсенёва решётка. И она действительно была отгорожена от посадской территории решёткой. Тогда вообще улицы закрывали на ночь решётками, в целях безопасности. Название «Берсенёва» говорит о том, что ответственным за эту местность был сам Иван Никитич Берсень-Беклимишев – городской голова, любимец и верный слуга Ивана III Васильевича. Но москвичи настойчиво утверждают, что несколько позже этим зданием владел сам Малюта Скуратов, связывают с ним легенду о подземном ходе, идущем под Москву-реку. Потом здание было основательно перестроено во второй половине XVII века думным дьяком Аверкием Кирилловым.
– Дьяком? – переспросил я.
– Да, так тогда называли министров.
Профессор замолчал, провёл рукой по бородке, задумавшись. На стёклах его очков поблескивал свет лампочки из соседней комнаты, это придавало его лицу выражение посвящённости. Он так просто, по-свойски рассказывал про дьяков, советников и Малюту Скуратова, словно говорил о своих близких родственниках. Казалось, ещё чуть-чуть, и он, стряхнув с себя оцепенение, нырнёт в какую-нибудь нишу, разорвёт клоки паутины и уверенно скажет: «Вот он, подземный ход, пойдёмте, друзья!» Сводчатые подземелья старинных палат делали слова Колбукова настолько яркими, что мне живо представлялся коварный старик Малюта, в длинном мешковатом одеянии, с чадящим факелом в руке. Вот он спускается по крутым каменным ступеням в гулкий и извилистый ход, вот проходит, никем не видимый, под толщей воды и бредёт один по подземным опричным лабиринтам. Удивительно было представлять, что своды этих палат, вероятно, видели не только сутулую фигуру пожилого опричника, но, может быть, и вещи куда более страшные.
– Сохранность фрагментов более старых фундаментов в этом здании указывает и на вероятную сохранность фрагментов подземных сооружений того периода, – продолжал профессор. – Однако, даже если предположить, что этими землями владел когда-то Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский, известный под прозвищем Малюта, и даже жил в доме на месте палат Аверкия Кириллова, сегодня существование подземного хода остаётся по-прежнему маловероятным. Да жил он тут едва ли. Григорий Бельский впервые упомянут в Дворовой тетради в 1552 году. Это был документ, куда вносили имена государева люда. Так вот, когда Скуратов поступил на службу, он жил в городе Бельцы, что сегодня в Тверской области, недалеко от Смоленщины. А на службу брали юношей с пятнадцати лет. Сын захудалых провинциальных дворян пошёл в солдаты. В 1567 году – следующее документальное упоминание, уже два года как Грозным учреждена опричнина. Начинается её основной подъём. Но опять же на службу набираются воины из социальных низов. И селиться они должны были именно на опричной территории, то есть на том берегу, где Кремль, где строился Опричный двор, где была Опричная слобода, наконец. А здесь была земщина!
Значит, Скуратов должен был жить на противоположной стороне Москвы-реки. Никакого отношения к власти
