Малые Врата - Павел Гусев
Туман так и не двинулся к селенью, хоть и простоял он почти до обеда. После того как белая марь отступила, стало видно, что многие кусты и деревья, стоявшие на её пути, погибли побитые морозом. Нечистые же ушли раньше, как только небо начало немного светлеть на востоке. Прежде, чем нежить ушла она огласила окрестности, страшным и угрожающим рёвом, всех глоток враз, от которого все жители вздрогнули, а собаки, даже те, что были самыми злыми, забились в свои конуры скуля и дрожа.
Костлявую пятерню нечистого, насмерть влепившуюся в ногу Василя удалось снять только в кузнице, большими клещами, и то, когда Кузьма с дедом Матвеем обломали все костлявые, когтистые пальцы на изрядно подгнившей кисти, только тогда захват ослаб. А когда Мишкин отец забросил остатки полусгнившей длани в пламя костра, то откуда-то из леса, донёсся едва слышный крик полный боли. Освобождённая от мертвенных, костяных тисков нога Дядьки Василя болела и ныла ещё не один месяц, хоть кровоточащей раны на ней не было, благодаря толстой коже сапога, защитившей плоть. Тело застреленного из луков ожившего утопленника, лежащего перед воротами селения, унесли в лес за реку и сожгли. Однако до того, как это сделать, на руке мертвеца удалось обнаружить металлический резной браслет. По этому браслету и опознали его люди из соседнего селения. Оказалось, это были останки охотника, пропавшего в лесах тоже по осени, только два года назад. Браслет вернули его родне как память.
И до этого о болоте слухи ходили не хорошие, а после случая с Василем, в те места ходить стало вовсе запрещено. Конечно, по необходимости туда наведываться всё равно приходилось, за той же железной рудой из крепости частенько отправляли людей, но теперь только в ясную погоду и ночевать уже не кто не оставался не на болоте, не в его окрестностях. И сейчас у Мишки похолодела спина, когда он представил, что именно по этим местам, в кромешной тьме, уходил дядька Василь от своры голодных мертвецов. Но сейчас на гребне хребта была совершенно ясная погода, а дядька Василь строго и вопросительно, смотрел на парня, засмотревшегося на туман клубившейся над Чёрным болотом. Мишка сразу выбросил из головы все ужасные воспоминания и обратил всё своё внимания на своего старшего наставника. Василь же продолжил…
– Ещё раз повторяю для тех, кто думы разные думает и меня не слышит. Без моего разрешения не стрелять, вперёд меня не лезть, громко не разговаривать, ступать по земле бесшумно и запоминайте всё, что увидите.
После этих слов охотники двинулись дальше вниз, уже по тенистой стороне холма. Этот склон был по круче и деревья на нём росли чаще, были они выше и шире в обхвате, чем на противоположной стороне, которая находилась ближе к дому. Пока спускались старший охотник показал ученикам большую хорошо натоптанную, звериную тропу. – Вот на этой тропе хорошо засаду на зверя устроить, в утреннюю пору особенно, когда ветерок с верху вниз тянет, а зверьё к ручью на водопой идёт. – Объяснял Василь молодым ребятам.
– Зверь тут часто ходит, и от дома место – это не так далеко. Только если сидьбу устраивать будете, то на дереве лучше её делайте, по тому как, кроме коз диких, лосей и изюбров, кабаны тоже часто тут бывают. А кабан – это уже зверь опасный, он может и без предупреждения набросится и из лука его не остановить… Ладно, поехали дальше по тропе, я свою за сидку вам покажу, да и вы место это по лучше запомните.
Ехав по тропе впереди на Буяне Василь продолжал рассказывать.
– Тропа эта добрая, то есть зверь по ней круглый год ходит и зимой, и летом. Не проехав и ста шагов Мишка окликнул наставника.
– Дядька Василь… – Василь насторожился.
– Что, случилось?
Мишка с азартом начал объяснять.
– Ты глянь, Дядька, какое место доброе, чтоб давок поставить.
Василь не очень-то уважал мастерить всякие западни на дичь, ему больше нравилось её выслеживать из засады или идти по следу. Поэтому он с недовольством сказал.
– Ты посмотри, точно, как наш дед Матвей, всё бы ловушки мастерил. Миш, ты пока давок ставить будешь, полдня ведь пройдёт. А мне хоть немного нужно вам лес сегодня до заката показать.
Мишка настаивал на своём.
– Я быстро, я ведь сейчас ловушку мастерить полностью не буду, я только её обозначу, чтоб зверь привык к изменению на тропе и только через недели две можно будет её до ума довести и насторожить как следует.
Василь, хоть и с недовольством, но всё же спрыгнул с коня.
– Баловство всё это, мне кажется, ну, сделаешь ты свою ловушку, а вдруг в твои давки самка на сносях попадёт или телёнок неразумный, не уж то не жалко будет? Я-то из лука дичь на выбор бью, не в слепую.
– Не переживай, дядька Василь, ни телёнок, ни самка в ловушку попасть не должна, ведь на кого насторожишь западню, то туда он и поймается. А настораживать я ловушку на козла дикого буду, вот тут как раз, место для этого самое оно, можно конечно бы и на кабана насторожить давок, следов их тут тоже хватает, но здесь деревья тонковаты не из чего плаху для ловушки изготовить. А у тонкого ствола удару не хватит, чтоб хребет кабану перешибить, тем более матёрому. Мы, если что, потом с Егором в другом мести западню на кабана сделаем, где по удобней.
– Ох, и хитёр ты, Мишка, – со вздохом вымолвил Василь, – Я, значит, по лесу иду добычу высматриваю, а он высматривает, где ловушку поставить. Нам-то чего с Егором делать?
Мишка быстро окинул взглядом деревья.
– Вон свалите те две берёзки, что по толще, ветки макушки отрубите тоже и по дальше их с глаз в кусты забросьте, да шибко не топчитесь по земле то. А я пока рогулину добрую подберу, для упора.
Охотники дружно взялись за дело и через полчаса всё было готово и самый толстый ствол срубленной берёзы был поднят над тропой, привален одним концом к дереву. А Василь всё не унимался.
– Ну, козу дикую ты этой ловушкой возьмёшь, может даже и Изюбра молодого не окрепшего ещё, ну, на счёт кабана, ещё и взрослого, ты, конечно, загнул, очень уж редко такое бывает,
