Валентин Гусев - Они были первыми
— Разворачивай! — ухватившись за рога, рванул животное на обочину. Тотчас над тайгой прокатился хлесткий звук, ударил по ушам.
— Гони! — кричал Белянкин.
С макушки высотки посыпались, как шишки с дерева, черные фигурки. Стремясь настигнуть обоз, не дать ему втянуться в лес, на дорогу выскочило несколько верховых.
— Гони!
Белянкин бежал рядом с нартой.
Спасительная полоса тайги приближалась, будто спешила на помощь. Вот он уже достиг ее, но вдруг олень начал падать. Василий отскочить не успел — олень рухнул на него. Белянкин выругался, с трудом вытащил ногу из-под туши оленя. Прислушался…
«Не уйти нам, если не задержать конников», — промелькнуло в голове. Василий сдернул брезентовый чехол с шошовского пулемета, заправив ленту, крикнул Проне Данилову:
— На второй версте неприметный сворот! По нему обойдете засаду. Я догоню!..
В лес на полном ходу влетели всадники, нарушая дикими криками тишину. Василий не спеша прочертил стучащим пулеметом черту, пропуская через рамку прицела прыгающие фигурки. Лошади, словно наткнувшись на невидимую преграду, вздернули храпящие морды, раздираемые натянутыми уздами, поднялись на дыбы…
Пулемет метнул уже вдогонку всадникам раскаленные пули и затих. Василий скинул рукавицы и, обхватив кожух пулемета, отогрел закоченевшие пальцы. Белые молчали.
«Нет, так они не уйдут. Обложат, как медведя, и отведут душу», — подумал он. Натянул рукавицы и достал из-под ящиков бухточку бикфордова шнура. Один конец протянул к детонатору, спрятанному в центре нарт, между ящиками со взрывчаткой. Другой, свободный, в несколько метров, Василий, чтобы не потерять в сгущающейся темноте, закрепил за пояс. Затем вставил новую ленту в магазин, нажал на спуск. И оторвался от пулемета, когда тот, проглотив ленту, затих. Василий откатился от нарты, сдернул с пояса шнур и, бросив его позади саней, запалил. Едва приметный огонек живо бежал, казалось, по снегу. Василий подхватил винчестер и, пригнувшись, побежал по дороге. Неожиданно что-то толкнуло его в левую ключицу, будто на острый сук напоролся. Рука повисла плетью. Отбежав от нарты на добрую сотню метров, Белянкин резко свернул с дороги и пошел снежной целиной в глубь тайги. Его расчет строился на выигрыше времени. После взрыва белые, если и наладят погоню, то только за обозом, а тот теперь далеко ушел…
Тяжело дыша, Василий продирался сквозь заснеженный кустарник, ветки его легко, со звоном, ломались. Сдерживал движение глубокий снег — сухо, как песок, сыпался за голенища торбасов и таял, обволакивая влагой ноги. Ныло раненое плечо, и вся рука начала гореть. Белянкин торопился: надеялся встретить на дальней обходной дороге свой обоз. Гулко, будто летний гром, прокатился над тайгой взрыв. Вздрогнувшие деревья осыпали снегом идущего в лунном свете человека.
* * *Пастух Афоня Кривошапкин поднялся рано. Надумал съездить на дальний выпас к брату за новыми нартами. Привычно наладил упряжку, бросил в нарты узелок с провиантом и, кликнув собаку, тронулся в дорогу. Не успел отъехать от своей юрты, как наткнулся на человека. Остановился. Поправил нож на поясе и, склонившись над лежащим, приподнял ему голову.
Человек зашевелился, открыл глаза и выдохнул чуть слышно:
— Помогите…
Афоня, огорченно цокая языком, уложил незнакомца на нарты и, сопровождаемый собачьим лаем, повернул назад.
— Интересно совсем, какого гостя я к себе привел, а? — спросил Афоня, когда человек немного отогрелся у живого камелька.
— Своего привел, товарищ, — ответил хрипло незнакомец.
— Так, так, — Афоня ловко выхватил из камелька жаркий уголек, положил его в трубку и вышел наружу.
Сел на снег у входа. Прищуренные глаза смотрели куда-то далеко в одну точку. Вот по морщинистому лицу с редкими кустиками волос на щеках прошла легкая судорога, и Афоня, резко поднявшись, осторожно вошел в юрту. Незнакомец спал. Афоня постоял немного над ним и тихо вышел. Вскоре его быстрая упряжка растаяла за серым горизонтом.
Разбудило Белянкина тяжелое предчувствие. Он с трудом разлепил веки, приподнялся. Юрта была пуста.
«Непростительно долго спал», — подумал Василий и вытащил из-под полушубка наган, крутнул барабан. Шесть патронов… И нетронутый магазин в винчестере.
Где же пастух? Рука теперь горела сильнее, опухшему плечу тесно под гимнастеркой.
Совсем рядом он услышал веселый лай, скрип нарт. Василий вскочил, рванулся к выходу и лицом к лицу столкнулся с Афоней. Рука незнакомца легла на рукоятку нагана.
— Эй, эй, эй, — пастух стряхнул снег с унтов, прошел на середину юрты. — Осторожный ты человек, товарищ.
Снова откинулась шкура, прикрывающая вход, и в юрту скользнул тщедушного вида якут.
— Брат мой, Федот, — сказал Афоня. — Вот к нему и поехал я утром, да ты неожиданно поперек моего пути лег. На беду ли, на счастье — никому не известно.
— Человек ты в наших краях новый, — заметил Федот и прошаркал торбасами в дальнюю от Василия сторону юрты. — Потому сдать тебя надо нашей власти.
— Какая же тут власть? — спросил Василий.
— Какая нам по душе… Да ты ее сейчас сам увидишь, — пообещал Федот. — Погоди немножко!
— Погожу, чего же, — спокойно произнес Василий. По надменным интонациям в голосе Федота он догадался, что попал впросак.
— Покурить-то можно? — обратился он к Афоне и, когда тот полез в карман за табаком, выхватил наган.
— А ну-ка, братишки, давай в кучу, — Василий продвинулся к выходу. «На дворе нарты… Ищи потом ветра в поле…»
Афоня поднялся с орона и подошел к ухмыляющемуся Федоту.
— Вот так! Покурите, а я до ветра схожу. — Держа на прицеле братьев, Василий попятился за полог и тут же почувствовал тупой удар по голове. Теряя сознание, он неуклюже осел на снег…
…Сознание медленно возвращалось к нему. Василий открыл глаза, обвел взглядом знакомую юрту и сник. Свет жировки золотился на погонах военного, устроившегося напротив Белянкина. Чуть в стороне, поджав под себя ноги, сидел якут, его лицо показалось Василию знакомым. Присмотрелся. Так это же проводник! Тот самый, что при первых выстрелах метнулся с нарт и исчез.
— «Предъявитель сего сотрудник ЧК Белянкин Василий, — читал офицер удостоверение, — командируется, на свинцовые рудники горного предприятия Степанова для выполнения возложенного на него поручения», — офицер отложил бумагу… Да…!
— Вот это птица! — воскликнул кто-то.
— После такого свиданьица на тот свет с превеликим удовольствием отойти можно, — Румянцев остекленевшими глазами смотрел на Белянкина, он узнал в нем бывшего своего приближенного. — Нет, все-таки бог есть на этом свете, и отныне я буду молиться всю жизнь. — Ротмистр расправил удостоверение Белянкина. — Товарищ сотрудник ЧК… В детстве я увлекался нумизматикой. Теперь коллекционирую такие бумажки… Вот еще одно удостоверение личности Эверстова, старшего милиционера, члена ВКП(б)…
