Луи Буссенар - Среди факиров
— Ты отказываешься?
— Я не могу согласиться!
— Хорошо, Берар. Я не буду спорить ни о твоих поступках, ни об их побудительных причинах. Ты меня спас, я этого никогда не забуду… Но мы должны расстаться!
— Но, саиб, этого нельзя. Я должен отвести тебя в верное место, под страхом бесчестия, что хуже смерти.
— Довольно, не прерывай меня! Я чужестранец, я француз… Я принадлежу к великодушной нации, которая заступается за угнетенных, которая любила твоих братьев индусов, которая проливала свою кровь и тратила свое золото, чтоб отстоять их независимость… и чье имя чтится всеми, кто на этой земле рабства помнит о ней и думает о ней! Итак, факир, во имя моего отечества, которое всегда покровительствует слабым, я объявляю, что моя жизнь, жизнь моей жены и моих служителей сольются в одно с жизнью этих детей. Я их усыновляю, они будут мои. Я буду защищать их от всех врагов до того дня, когда передам их с рук на руки их отцу. А теперь иди и оставь нас одних! Я отказываюсь от твоих услуг и от услуг тех людей, которым ты повинуешься. Оставь нас одних среди наших врагов. Я лучше умру, чем сделаю дурное дело. Что же касается Мэри, то я пойду умолять о милосердии жителей этой деревни, которые, может быть, окажутся добрее тебя!
При этих словах, сказанных с несравненным достоинством, факир проявил внезапное и сильное волнение. Его фанатизм смягчился. В глазах, похожих на глаза тигра, блеснуло доброе чувство. Он опустил голову и проговорил едва внятным голосом:
— Смерть поражает клятвопреступников! Так пусть же так будет и со мной! Я нарушу клятву и умру. Ты победил меня, саиб! Я приготовлю напиток, и молодая девушка будет спасена!
ГЛАВА VI
Факир сдерживает слово. — Болотная лихорадка. — Злокачественный припадок. — «Скорее, факир, скорее, она умирает!» — Напиток. — Благодарность. — Нарушение кровавой клятвы. — Мнение Мария о факире. — Развалины города. — Пагода. — Крепость. — Спасены!
Борьба между Пеннилесом и факиром велась, как заметили читатели, очень энергично с обеих сторон. Факир, увлеченный злобной ненавистью к англичанам, открыл свою ужасную тайну. Итак, этот факир, этот неизменный, преданный друг и спаситель наших путников, был Берар! Да, Берар, «душитель», начальник тугов, при имени которого дрожала вся провинция Бенгалия! Это был неумолимый исполнитель жестоких приговоров, произнесенных теми таинственными адептами, имя которых никому не было известно! Это был тот неуловимый, невероятно ловкий человек, на чей след никто не мог напасть и чья голова была оценена в пятьдесят тысяч рупий.
Впрочем, капитан, который никогда ничем не смущался, не смутился и от этого открытия. У него была только одна цель: спасти Мэри. Он нашел сведущего в этом деле человека. Его нисколько не смущало то обстоятельство, что у этого человека было на совести много убийств, раз они были задуманы и исполнены без всякой корыстной цели, единственно из фанатизма.
Когда Берар, побежденный красноречием капитана, наконец сдался и обещал свое содействие, успокоенный Пеннилес сказал ему:
— Благодарю тебя, факир, за данное обещание и надеюсь, что тебе не придется пострадать из-за доброго дела. Что же касается твоей тайны, то я ее сохраню и не открою. Никто из близких мне людей не узнает, что ты — Берар. А теперь поспеши остановить течение болезни!
Факир склонился и просто ответил:
— Я пойду искать растения, действие которых спасет молодую англичанку!
Так он и сделал и вернулся через два часа, неся на голове пук растений с листьями, цветами и корнями. Вероятно, он ходил за ними очень далеко, так как по его бронзовой коже градом струился пот и он, обыкновенно такой выносливый, казался совсем измученным. Уходя, он дал некоторые инструкции вожаку, и тот отправился в деревню за посудой, которую можно было бы поставить на огонь, и за ступкой, чтобы растолочь растения. Когда факир пришел, все было готово: перед домиком был разведен яркий огонь, и вожак подкладывал туда топливо.
Состояние Мэри тем временем значительно ухудшилось. По ее сухой, горячей коже, на которой появились белые пятна, по ее черному языку, по ее глазам, по судорожно вздрагивающим рукам было видно ухудшение в ходе болезни, которая в самом скором времени должна была унести несчастное дитя. Эта болезнь действительно ужасна; она главным образом свирепствует в низких, сырых и болотистых местностях и появляется по причине разложения остатков растений, которые или вовсе незаметно для глаза, или в виде легкого тумана носятся в воздухе; попадая в кровь, они оставляют там смертоносные зародыши болезни, отравляющие весь организм. Яд этот на одних не оказывает никакого действия, зато другим причиняет быструю смерть. В иных случаях он действует слабо, медленно, в других действие его бывает почти внезапно. Если лихорадка оказывается «злокачественной», то больной умирает через несколько часов. Дельта Ганга приобрела печальную известность тем, что представляет плодотворную почву для этой болезни, уносящей столько жертв. Стоит только подумать, что в Бенгалии из ста больных семьдесят пять бывают больны именно этой лихорадкой! Бедная Мэри, оказавшаяся более восприимчивой к этому бичу степей, чем ее спутники, получила злокачественную лихорадку, и притом внезапно, без всяких предвестников.
Сознавая свое бессилие, все стояли молча, затаив дыхание, и каждый думал: «Но ведь она умирает!»
Патрик упал на колени, схватил сестру за руку и шептал, трясясь от рыданий:
— Мэри, Мэри, умоляю тебя… скажи что-нибудь! Посмотри на меня! Отвечай мне!
Несчастное дитя хриплым голосом произносило слова без смысла и связи, ничего не видело, ничего не слышало.
Пеннилес, весь покрытый холодным потом, стоял около факира, казавшегося ему теперь скорей служителем ада, чем спасителем бедной девочки, и все время твердил ему:
— Скорей, факир, скорей! Смерть приближается!
Факир поспешно растирал, разминал листья, цветы и корни и потом бросал их маленькими порциями в кипяток. Все это продолжалось десять минут… десять минут тягостного ожидания и смертной тоски. После этого факир взял маленькую серебряную чайную чашечку, одну из тех, которые были припасены им для дороги вместе с провизией, и наполнил ее настойкой, не успев даже процедить, ее. Затем он подал чашечку миссис Клавдии и сказал:
— Заставьте девочку выпить все это маленькими глотками!
Молодая женщина повиновалась и с помощью Патрика влила в рот умирающей несколько капель питья. С невообразимым терпением и ловкостью она продолжала это, несмотря на конвульсивные движения Мэри, несмотря на то, что челюсти больной невольно сжимались. Это продолжалось около получаса. Мэри выпила чашку, не пролив ни капли, благодаря ловкости миссис Клавдии. Факир безмолвно стоял и смотрел; ни один мускул не дрогнул на его неподвижном, как маска, бронзовом лице. Наконец, он глубоко вздохнул и сказал своим грубым голосом:
