Андрей Бондаренко - Серебряный бумеранг
Фон Готфрид не подвёл, ответил тут же — сигналом, с которым Денис и сам ознакомился совсем недавно, года полтора назад, незадолго до своего отплытия на архипелаг Шпицберген…
На острове Узедом все подземные помещения, где базировались секретные учреждения и лаборатории, располагались в двух треугольниках: большом, расположенном между крохотными городами Пенемюнде, Зиновиц и Козеров, и в маленьком — между городками Банзин, Козеров, Шинновице. Достаточно интересная геометрия: так и подмывало — всё вдумчиво сопоставить и сделать далеко идущие выводы.
Паровой катер, натужно пыхтя и извергая в небеса клубы чёрного дыма (не иначе — шпицбергенский уголёк!) медленно подходил к знаменитому пирсу деревушки Альбрук. Успешно (в густом тумане!) прошли заливом Ахтервассер (водная восьмёрка), преодолели воды пролива Пенештром. Что же, посмотрим, что это за Узедом такой…
Прямо по курсу, над туманными низинами возвышалась наивысшая точка острова — яйцевидная гора Штекельберг.
— Высокая! — прокомментировал Третьяков.
— Ага, целых шестьдесят метров над уровнем моря! — насмешливо подтвердил нетактичный фон Готфрид.
Видимая картинка производила впечатление: серые песчаные дюны, идеально-горизонтальные пляжи, чистейшее голубое море, серебристые озера, загадочно мерцающие между густыми буковыми и сосновыми лесами, зеленые луга и цветущие сады…
— На Узедоме даже черешня и абрикос вызревают! — неожиданно похвастался пожилой матрос, стоящий на руле.
Вахтенный сбросил сходни на пирс Альбрука. Гарик зашагал по настилу первым, вдруг резко остановился, опустился на колени, начал ладонями ощупывать доски пирса, через две минуты громко объявил:
— Господа, да это же пятисотлетний английский дуб! Гадом буду! Под это древесиной сам Робин Гуд, может быть, винишко попивал, натягивая на свой лук новую тетиву — из вяленых кишок убитой косули…
С пирса просматривались весьма милые домики: бело-кремовые стены, чёрная «оплётка», чёрные и бордовые крыши. В стометровом отдалении наблюдалась и «комиссия по встрече»: чёрный «мерседес» и тупорылый неуклюжий автобус для перевозки багажа. Загрузились, поехали, никуда не торопясь. Причём, фон Готфрид сам сел за руль «мерседеса», а штатного водителя отправил в автобус, приглядывать за вещами.
Взрослые леса, совсем молоденькие лесопосадки и шикарные сады: яблочные, вишнёвые, сливовые, грушевые… Цветущие буйно, непреклонно, самозабвенно…
«И это 1944 год, когда большая часть Европы лежит в руинах?» — сам у себя мысленно спросил Денис. — «Здесь же располагаются самые секретные немецкие лаборатории. Самые страшные…. Но почему-то Узедом не бомбят. Интересное дело…».
Впрочем, отдельные, явно старые воронки от бомб встречались.
— Это в сорок третьем году произошло, когда был широкомасштабный английский налёт, — со знанием дела пояснил фон Готфрид. — Тогда ещё не было чётких договорённостей, да и правильного взаимопонимания не было…, - если штандартенфюрер был железобетонно уверен, что кругом только «свои», то в его немецком языке тут же непроизвольно прорезался устойчивый английский акцент.
— Дурь это! — уверенно заявил Третьяков. — Это вам, это нам…. Нам — опытные образцы, вам — документацию. Или всё наоборот…. Уничтожить всё — к чертям свинячим и без малейших сомнений! Разбомбить, взорвать и забыть на вечные времена…
— Ну, и взрывайте! Но только в рамках дозволенного и разрешённого нашим общим руководством…. Кто вам мешает? — тут же отреагировал штандартенфюрер. — Только аккуратно всё делайте, без излишнего фанатизма…
В городке Пенемюнде их команда остановились в гостинице «Швабес-отель». Даже Дениса проняло, когда вечером они собрались на поздний ужин в ресторане отеля: такой идеальный сервис во время войны, да ещё в непосредственной близости от секретных подземных лабораторий, где пытаются произвести самое страшное оружие на свете? Это было уже на уровне изощрённого издевательства.
Сервис и кухня, действительно, были без малейшего изъяна, даже аналогичные заведения Парижа однозначно отдыхали. Молчаливые вежливые официанты, повара в белоснежных колпаках, предупредительно выглядывающие из широких кухонных дверей на каждый «чих» клиента, симпатичные и смешливые девицы из вечернего варьете…
Одноместные номера также были обставлены с королевским размахом и элементами серьёзной роскоши: антикварные стулья и столики с позолоченными гнутыми ножками, огромные кровати под шикарными шёлковыми балдахинами, мягкие и пушистые персидские ковры, в которых нога утопала по самую щиколотку…
А ещё можно было перед сном посетить настоящую турецкую баню, воспользоваться услугами массажиста, сделать маникюр, сходить в гимнастический зал, оснащённый шведской стенкой, гимнастическими брусьями, турником…
Утром следующего дня за ними заехал всё тот же чёрный «мерседес» с молчаливым унтер-офицером за рулём. Фон Готфрид по-прежнему красовался в своей чёрной эсэсовской форме, Денис и Третьяков облачились в походную одежду европейской аристократии: твидовые бриджи, заправленные в высокие гетры, массивные ботинки на толстой подошве, пиджаки в серебряную звёздочку, пижонские кепи на головах.
— Пожалуй, начнём с объекта номер один, это немного к северу от населённого пункта Шинновице, — решил за всех фон Готфрид, усаживаясь рядом с водителем. — Унтер-офицер, едем строго на северо-восток, по дороге М-2/1, на первом перекрёстке поворачиваем налево…
Машина остановилась перед длинным полосатым шлагбаумом.
Часовой, располагавшийся в застеклённой «беседке», тут же сорвав с рычага телефонную трубку, принялся что-то возбуждённо докладывать, двое других бдительно застыли возле шлагбаума, наведя короткие автоматы на прибывших.
Неожиданно, словно из-под земли (вернее, именно что, из-под земли!), появился молоденький и шустрый обер-лейтенант, подбежав к «мерседесу», предупредительно вытянулся в струнку.
Фон Готфрид демонстративно медленно и лениво вылез из машины, оглядев обер-лейтенанта со всех сторон, брезгливо поинтересовался:
— А почему это вы, милейший, приняли положение «смирно»? Отвечайте, когда вас спрашивает старший по званию!
— Я предупреждён, штандартенфюрер, о вашем визите! А также о двух сопровождающих вас штатских! Мне приказано оказывать вам максимальное содействие!
— Погоны, что ли, содрать с тебя, разгильдяя? — засомневался фон Готфрид. — Сорвать и рядовым отправить на Восточный фронт?
— За что, экселенц?
— Молчать! А кто будет документы проверять? Тщательно — проверять? Я тебя спрашиваю?
