Виктор Лавринайтис - Падь Золотая
— Неправильный, дедушка, тот приказ! — сделав отчаянное лицо, сказал Паша. — Зачем Савраску охранять? Он и так не убежит. Пошли, дедушка, вместе.
— Что не могу, то не могу, — с искренним сожалением ответил дедушка. — Я за приказ голосовал. Как же, скажи пожалуйста, мне его нарушить?
— Не мог по-другому приказ написать! — толкнул Федя Пашу.
— Не знал я… Знал бы, что так случится, иначе бы написал!..
— Я с вами не пойду, дедушка! Не пойду! — неожиданно выступила Наташа. — Все равно вы неправильно делаете. Как самое опасное, вы к своему Савраске, а ребят вперед! Нехорошо так! Не пойду с вами, с ребятами пойду!
— Наташа! — строго проговорил Женя.
— Неправильно, дедушка! Нехорошо!
Дедушка, растерянно и обиженно моргая, смотрел на Наташу. Потом нахмурился и наклонил голову, теребя ус.
— Приступаем к выполнению приказа, — смотря поверх ребят, сухо заговорил он. — Приказ есть приказ. Написан, подписан, мое дело выполнять. Так… Как главный советник, излагаю план обороны.
Дедушка выдал каждому по заряженному пулей патрону. Наконец-то! План обороны был таков. Когда медведь будет близко, дедушка подаст сигнал криком кедровки. Он тут же очень искусно передал крик этой небольшой пестрой птицы. По сигналу все останавливаются и ждут, пока зверь выйдет на тропу или чистое место.
По второму сигналу ребята все сразу громко закричат для того, чтобы зверь повернул голову. И, когда зверь бросится на них, — прицеливаются и стреляют. Стрелять нужно только в голову. Чехлы топориков расстегнуть! Пока зверь не появится, патроны вкладывать в ружья ни в коем случае нельзя: таковы правила групповой охоты.
— Когда появится, тогда и заряжать? Мы ведь не успеем…
— Успеем! — усмехнулся дедушка. — Понятно?
— Понятно… — раздался чей-то неуверенный голос.
— Ну, трогаем! Да смелее, смелее, герои!
Наташа сердито отошла от дедушки и стала рядом с Женей.
— Смелее»! — проворчал Паша. — Хорошо так говорить… сзади-то…
— Ничего я, ребята, не понимаю! — прошептал Женя. — Наверное, правильно дедушка говорил, что звери не нападают.
— На него, конечно, не нападают… Врут, что ли, все люди? Помните, сколько газет тогда ему принесли? Пастухи, путевые обходчики, всякие рабочие описывали, как на них волки нападали. Волки! А тут медведь. Вот сейчас нам даст…
Осторожно, стараясь даже не дышать, с ружьями наизготовку шагали ребята по тропе. В некотором отдалении шел дедушка. Сзади всех плелся Савраска.
Невидимые в чаще, то и дело с шумом взлетали рябчики. Сердито зафурчала белка и, легко, как на крыльях, перескочив с дерева на дерево, затаилась в ветвях. Черный, как уголь, тетерев-косач взлетел из-под самых ног с таким грохотом, — будто взорвался, — что ребята на мгновение присели. Дичи становилось все больше. Однако ребятам было не до нее. Они вздрагивали от каждого шороха…
И вдруг крикнула кедровка! Дедушкин сигнал.
Ребята мгновенно остановились. И сразу же увидели, как впереди, метрах в пятидесяти, сильно заколебались вершины ольховника и березок. Там шел он. Ближе… Ближе… Что-то тяжелое глухо упало на землю: видимо, он отшвырнул колодину. Послышалось сопение, чавканье.
Шум на минуту прекратился. Это было еще страшнее. Значит, зверь почуял людей, сейчас бросится, сейчас!.. Зарядить бы ружья, но почему не шевелятся руки?
Кусты опять затрещали, заколебались, и на тропу вышел… медведь.
Не замечая ребят, неуклюже ковыляя, он подошел к муравьиной куче, ударом лапы разворотил ее и, высовывая длинный красный язык, чавкая и облизываясь, принялся слизывать муравьев.
Медведь был такой могучий, огромный и страшный, что все прежние представления о нем показались ничтожными. Да, это самый сильный, самый кровожадный и свирепый зверь. Вот она наконец, неизбежная встреча. Савраска вскинул морду и попятился. Дедушка закрыл ему фуражкой глаза и одной рукой сильно натянул узду. В другой он держал свое знаменитое ружье.
Ветер дул от медведя. Не замечая и не чувствуя людей, он лакомился муравьями, даже урчал от удовольствия.
Крикнула кедровка. Сигнал, приказ!
— А-а!.. О-о!.. У-у!.. — хрипло и вразнобой закричали ребята.
Дальнейшее произошло мгновенно, как во сне или как в кино, если лента быстро-быстро побежит. Словно кошка, если ее напугают сзади, медведь подпрыгнул на всех четырех лапах, жалобно рявкнул и, увидев людей, быстро — быстрее лошади, мчащейся галопом, — смешно подпрыгивая куцым задом, бросился удирать вверх по тропе. Потом, не останавливаясь, оглянулся. Вид у него был, как у собаки, которая, поджав хвост, убегает в ожидании, что ее вот-вот ударят палкой. Жалобно рявкнув еще раз, медведь метнулся в чащу.
Несколько мгновений доносившийся до ребят треск показывал, что зверь продолжает убегать сломя голову. Все это длилось восемь — десять секунд, не больше…
— Хо-хо-хо! — поджимая живот, смеялся дедушка.
— Ха-ха-ха! — до слез, радостно и весело, смеялись ребята.
С их глаз точно упала пелена. Страх уже отступил однажды, когда в сумерки они побежали одни выручать Федю и ничего не случилось. Отступил и во второй раз, когда дедушка крепко спал, а кругом ходили и кричали звери, но ни один не тронул их. Страх совсем исчез сейчас, будто убежал вместе с медведем. И как сразу хорошо стало!
— Ну, а сейчас, герои, давайте мириться, — сказал дедушка, подходя к ребятам и пряча под прокуренными усами виноватую улыбку.
— Мириться? — переглянулись ребята, уже о многом догадываясь.
— Да, да. Говорил я вам, что не трогает зверь человека? А вы не поверили. Наслушались да начитались разных сказок, идете да озираетесь. Нам надо начинать тайгу изучать, наукам таежным учиться, а у вас голова всякой чепухой забита. Страшна бывает тайга, верно, но не тем, чем думаете. Да-а… Ну, а бегай я везде с вами, вы бы до сих пор считали, что не вас, а меня звери боятся. До самой пади Золотой пугались бы.
…Тропа, извиваясь, вела все выше и выше. Смешанная тайга сменилась сплошным кедрачом. Такой тайги нет даже на картинках. Кедры, высокие и могучие, стояли один к одному. Солнечные лучи не проникали сквозь густую хвою, и, несмотря на полдень и разлитый в воздухе зной, здесь было прохладно. Мелкий кустарник и ольховник встречались редко, и от этого тайга казалась чистой, будто подмели ее. Земля была устлана ровным слоем темно-зеленого мха, какого ребята нигде не встречали: стоило сойти с тропы, и нога мягко погружалась в него по щиколотки.
Ребята оглашали лес звонкими голосами. Они отбегали далеко в сторону, чтобы ближе посмотреть на белку или рябчика. Рябчики были совсем непугливыми. Пестренькие от головки до кончика хвоста, эти птицы вполне оправдывали свое название — они были правда рябенькие. Рябчики подпускали почти вплотную. Они начинали беспокоиться только тогда, когда ребята подходили совсем близко, взлетали, но тут же садились на дерево. Издавая красивые звуки — будто шелестит сухой лист осины при ветре, — они вытягивали шеи, перепархивали с сучка на сучок.
