Холодная комната - Григорий Александрович Шепелев
– Ну, чего? Валим? – спросила Светка, гася окурок. Юля допила кофе. Отодвигая чашку, сказала:
– Да.
– Меня подождите, я с вами выйду! – воскликнула Эльсинора, и, вскочив, упорхнула в апартаменты бухгалтера.
– Чаю хочешь? – продолжал трепать нервы розовый какаду. Но Светка на сей раз не разозлилась.
– Нет, дорогой, мы уже попили. Прощай! Едва ли ещё увидимся.
Через две минуты раздался стук каблучков. Это выплывала из комнаты Эльсинора, ни дать ни взять – бизнес-леди: туфли, колготки, юбка, блузка, пиджак, и всё – от «Карден», одна только рожа осталась от «большевички».
Вышли на улицу. Светка с Юлей сгибались под тяжестью своих сумок. Прекрасногрудая Эльсинора гордо несла гитару. На полпути к остановке сделали перекур.
– А ты Аньку знаешь? – спросила Юля, без колебания отказавшись от сигареты.
– Я сорок штук Анек знаю, – ответила Эльсинора, чиркая зажигалкой, – ты про какую?
– Ну, ростом она повыше меня, худая, глазастая. Глаза – синие, волосы – ниже плеч, белые, прямые.
– Таких я знаю штук десять.
– Слегка хромает. Иногда – сильно.
Эльсинора задумалась, вспоминая.
– У неё – диабет?
– Да! Это она!
Эльсинора хмыкнула. Сплюнула. Сбила пепел.
– Разве её Анька зовут? Ах, да! Вроде, Анька. Мы с ней однажды только пересеклись.
– А где? Когда? Как?
– По-моему, в Краснопресненском РУВД. Да, да, точно, там! Полгода назад. Или год назад. Короче, зима была. Меня тогда взяли на Маяковке, её – не помню, где взяли. Мы с ней пять часов просидели в клетке. Ну, в обезьяннике.
– И о чём говорили?
– Ты издеваешься? Год прошёл! Ну, она сказала, что у неё – диабет. Я тоже что-то сказала. Потом пришла какая-то баба и забрала её.
– Забрала?
– Ну, да, забрала. Ментам отбашляла, и те её отпустили.
– Как она выглядела?
– Кто?
– Баба, которая отбашляла!
– Худая, рыжая, молодая. Ростом как Анька.
– И они вышли вместе?
– Да, вышли вместе. А что? К чему все эти вопросы?
Юля и Светка, не отвечая, смотрели одна на другую так, будто каждая порыжела и стала ростом как Анька.
– Вы что, с ума сошли? – стала хохотать Эльсинора, переводя глаза с одной на другую. Ей вновь никто не ответил. Тут она, к счастью, увидела нереальной красоты кошку и погналась за ней, чтоб погладить. Или помучить. Не догнала. Вернулась взбешённая.
– Вот зараза! Жалко ей, что ли, было?
Уже стемнело. Народу на остановке было немного. Троллейбус подошёл быстро. Сели.
– Тебе куда? – спросила у Эльсиноры Светка.
– До Кузьминок доеду. Оттуда – на Тимирязевскую. А вам?
– Нам – на Полежаевскую, – ответила Кременцова.
– Круто! Значит, поедем вместе до Пушкинской!
Ни в троллейбусе, ни в метро ротик Эльсиноры ни на одно мгновение не закрылся. Она озвучивала абсолютно всё, о чём думала. А не думала она, по её признанию, только о классической музыке, интегралах и Уголовном кодексе. Светка с Юлей её не слушали. Ей на это было плевать. Она чуть не прозевала Пушкинскую, где ей нужно было переходить на Чеховскую, и еле успела выскочить из вагона, махнув рукой на прощание. Кременцова такой её и запомнила – очумелые глазки, рот до ушей, небрежные жесты. Когда вагон вгрохотал в тоннель, Светка наклонилась к уху попутчицы и спросила:
– А ты заметила, что у неё – рыжие волосы?
– Нет. Я только сейчас это поняла.
Тревожно задумались. После Баррикадной Светка уснула, обняв свою спортивную сумку. Юля с трудом её растолкала на Полежаевской.
У метро раскинулся рынок. Тогда, на заре лихих девяностых, уличная торговля заполонила Москву.
– У тебя есть деньги? – спросила Юля, решив оставить последние сто рублей на всякий пожарный.
– Есть, но немножко.
Светкиных денег хватило на три десятка яиц, два батона хлеба и пачку «Мальборо Лайт». До дома доехали на автобусе, и опять с приключением. Кременцовой пришлось поссориться с парочкой контролёров довольно низкого уровня воспитания. В связи с тем что они ввалились в автобус как надзиратели в камеру, не поверили в подлинность удостоверения Кременцовой и разорвали ей свитер, один из них покинул поле сражения с вывихнутой рукой, другой – кувырком, зато без увечий. Десятка три пассажиров громко одобрили поведение Кременцовой, десятка два промолчали.
– Не любишь ты мужиков, – заметила Светка, когда шли к дому.
– Да, – согласилась Юля, – сволочи они все! Ужасные сволочи.
У подъезда сидел на лавочках и заборчике молодняк обоего пола, лет по четырнадцать. Все курили. Все пили пиво. Все поздоровались с Кременцовой.
– Глядите, Юлька на тёлок переключилась! – громко заметил один из мальчиков – самый рослый, с прыщиками на скулах. Его друзья и подружки отозвались дружным хохотом. Кременцова, тянувшая на себя тяжёлую дверь подъезда, передала её Светке и повернулась. Хохот мгновенно стих. Ухмылки остались.
– Ты бы сначала переключился хоть на кого-нибудь со своей ручонки, потом меня обсуждал, кретин, – предложила Юля, внимательно оглядев прыщавую рожу. Вокруг её обладателя раздалось хихиканье.
– Ты с ума сошла! С кем связалась? – шепнула Светка. Но у её подруги имелись к прыткому парню старые счёты. Тот, судя по всему, был не лыком шит. Он даже не покраснел.
– Себя предлагаешь, что ли?
– Кого ж ещё? Ты согласен?
– Согласен, – взял мальчуган быка за рога, не боясь ловушки, – пошли ко мне! Родители на неделю в Турцию умотали, хата пустая! Травы надыбаю, если надо!
– Сначала задницу покажи, – попросила Юля, – прямо сейчас.
– Зачем?
– Хочу убедиться, что на ней нет прыщей. Если у тебя прыщавая жопа, значит, ты – девственник, и тебя учить всему нужно. А мне на это время терять не хочется.
– Да пошла ты, – пробормотал мальчишка, залившись краской. Снова раздался всеобщий хохот, на этот раз убийственный для него. Также посмеявшись, Юля вошла в подъезд вслед за Светкой.
Дома они, заперев как следует дверь, разбили на сковородку восемь яиц, зажгли под ней газ и переоделись. Вслед за тем Светка стала мотаться по всей квартире, осматривая её, а Юля нашла записанный на обоях телефон Бровкина. Между тем, яичница подгорала. Её спасли. Потом уничтожили, сожрав прямо из сковородки.
– Хорошая у тебя квартира, – сказала Светка, вилкой поддев последний желток, – вот бы мне такую!
– Через полгода в ней уже жил бы какой-нибудь недоносок с десятью шлюхами.
Светка молча встала из-за стола и вымыла сковородку. Она же сварила кофе, которое налила не в кружки, как предлагала Юля, а в чашки, не поленившись сходить за ними в большую комнату, где был шкаф с дорогой посудой.
– Это тебе не пиво, – прокомментировала она свой странный поступок. Кофе, купленный в Елисеевском, получился у неё так, что Юля, действительно, отличила его от пива, которое ненавидела.
– Мне какие медикаменты нужно купить? – спросила она, сделав два глоточка. Светка закуривала.
– Бинты, шприцы, димиксид и антибиотики. Это всё должно появиться завтра. А денег нет.
– Найду.
– Где ты их найдёшь?
– Возьму в долг у друга.
– Уже сегодня?
– Да.
– Так мы что, вдвоём поедем к твоему другу?
– Нет, ты останешься.
