Майкл Муркок - Английский убийца
— Капитан Брус Максвелл!
— Я считал, что он мертв, — сказал епископ Бисли.
— Его Превосходительство президент Соединенных Штатов!
— Его вид вполне соответствует той должности, которую он занимает, — прокомментировала мисс Бруннер. Она улыбнулась подошедшим к ней леди Сью и Хелен. — Рада вас видеть.
Принц Лобкович обратил внимание, что женщины очень похожи. Мисс Бруннер была права насчет Хелен Свит. Девушка поблекла. Даже ее наряд голубого цвета казался поблекшим по сравнению с ярко-голубым нарядом леди Сью.
— Дорогая! — сказала леди Сью. Она обняла мисс Бруннер. Стройная, затянутая в корсет женщина была одета в платье от Баленсиага, на ее сильно напудренной шее висело шесть нитей из голубых бриллиантов, в ушах серьги из того же камня, на голове диадема. Похоже, что этот вечер превратится в выставку богатства.
— Добрый вечер, — мягко сказала Хелен Свит.
Оркестр начал играть пьесу «Маленький красный петух» в переложении для инструментального ансамбля.
Капитан Максвелл пожал руку Принцу Лобковичу. Рука капитана была холодной и влажной. На узком лбу выступил пот. Его огромный зад, который был намного тяжелее любой другой части его тела, казалось, извивался от удовольствия.
— Рад встрече, старина, — произнес он, по-военному отчеканивая слова (хотя на самом деле он был не военным, а членом Армии Спасения).
Профессор Хира в безукоризненно сшитом платье в индийском стиле, пересек зал, нервно поправляя белый тюрбан. Шелковый пиджак был глубокого розового цвета, отделанный материалом более светлого розового тона. Брюки были такого же цвета, что и отделка. Пуговицы на его пиджаке были перламутровые.
— Профессор Хира! — Мисс Бруннер была действительно рада видеть его. — Как давно мы не виделись, — сказала она, ухмыляясь. — Ну, и как вы поживаете?
— Спасибо, так себе. — Казалось, он не разделял ее радости.
— Мистер Сирил Тоум.
Худой, с седыми волосами, но ярко-красными губами, казалось, что он их подкрасил, в роговых очках, критик, мечтающий стать политиком, постоял секунду или две рядом с распорядителем бала, прежде чем шагнуть в зал. Никто не обратил на него никакого внимания.
— Миссис Хонория Корнелиус и мисс Кэтрин Корнелиус.
— О боже! — сказал капитан Максвелл, жуя веточку сельдерея. — Как вы думаете, кто включил ее в список приглашенных? — В основном из-за того, что все задавали себе тот же вопрос, никто ему не ответил. — Хонория, а? Ну, конечно!
— Майор Най и капитан Най.
— Они очень похожи, не правда ли? — прошептала леди Сью мисс Бруннер. Это действительно было так. Если бы не явная разница в возрасте, отца и сына можно было бы принять за одного и того же человека. Впечатление усиливалось еще и тем, что они носили форму одного и того же полка.
Гости разошлись по всему залу.
— Достопочтенный мистер М. Хоуп-Демпси.
— Он пьян! — пробормотал Принц Лобкович, увидев, как премьер-министр оглядывается вокруг с отсутствующим видом. Затем, покачиваясь, он направился туда, где стояли все остальные, его длинные волосы развевались на ходу. Казалось, на груди у него было спрятано какое-то животное.
— Это кошка, — сказала мисс Бруннер. — Где он ее взял?
Гости стали прибывать в большом количестве. Прихрамывая, вошел Владимир Ильич Ульянов, живущий ныне в Китае, чрезвычайно старый, очень раздражительный, в черном мешковатом костюме. За ним прибыл его друг и защитник евро-азиатский полководец генерал О. Т. Шоу — правитель северного Китая. Вместе с ним был маршал Освальд Бастабль, предатель англичанин, который командовал воздушными силами северного Китая. После них прибыл Карл Глогауэр, «возрожденец», маленький, хитрый, эксцентричный; высокий, угрюмый альбинос, имени которого никто не разобрал; бывший литературный редактор «Оксфордмейл»; пара десятков или что-то около этого делегатов конференции; Ханс Смит из Хэмпстеда — последний из представителей левого крыла интеллигентов; генерал-губернатор Шотландии; вице-король Индии; король Северной Ирландии; не так давно отрекшаяся от престола королева Англии; мистер Рой Надд, эстрадный артист; м-р Фрэнк Корнелиус и его компаньон м-р Гордон «Флеш» Гевин; м-р Лионел Химмлер, театральный импресарио; м-р Ш. М. Колльер, специалист по взрывам; м-р Джон Трак, эксперт по транспорту и министр управления; адмирал Коржениовски, президент Польши; генерал Кроссман (Кроссман из Москвы) и леди Кроссман; мисс Митци Бисли и доктор Карен фон Крупп; мисс Джойс Черчилл — автор романтических романов; кафедральный журналист из еженедельной газеты «Рассказы из Библии» с сыном и дочерью; корреспондент из Парижа из «Джентльменз куортерли» и его друг певец Сники Джон Слейд, исполнитель блюзов; мисс Уна Перссон и м-р Себастьян Очинек, ее импресарио; саамский пастор, назвавшийся герром Мареком; полковник Пьят с мисс Сильвией Ландон; президент французской академии; более сотни самых красивых актрис и актеров, звезд кино; тысячи политических деятелей со всех концов света; тридцать американских дезертиров, пять толстых фельдмаршалов; восемьдесят шесть монашек из бывшего монастыря Святой Клары; несколько арабов и один немец; греческий магнат Спиро Коутрубуссис вместе с группой греческих миллионеров; владелец банка; телевизионный сценарист; датский солдат; король Дании и король Швеции; команда регбистов канадской горной полиции; м-р Джек Тревор Стори, руководитель джазового оркестра; королева Норвегии и бывший император Японии; губернатор Англии и его главный советник генерал К. Дж. Уэстморленд; м-р Франсис Хайверд, комик; несколько преподавателей из Оксфорда, пишущих безобразные книги для детей; м-р Макс Миллер, комик; несколько телевизионных продюсеров; Ник Тернер, Дейв Брок, Дел Деттмар, Роберт Калверт, Дик Мик, играющие в оркестре Хоквинда; несколько рекламных агентов, музыкальные критики, журналисты, искусствоведы, редакторы, артисты и дельцы шоу бизнеса, в их числе м-р Клиф Ричард, м-р Кинглси Эмис, м-р Енджелберт Хампердинк и м-р Питер О’Тул; Далай-Лама; несколько представителей профсоюзов; тринадцать школьных учителей; м-р Роберт Д. Фит, педант (который подумал, что это бал-маскарад и пришел в костюме Дж. К. Честертона[5]); м-р Саймон Вейзи. Они ели, разговаривали, танцевали. Настроение у всех было веселое, и даже самые непримиримые враги примирились, заявляя искренне и страстно, что в действительности они никогда не испытывали ненависти друг к другу. Мир вот-вот должен был наступить.
— Можно сказать, что все мы пленники, м-р Корнелиус, — говорил епископ Бисли и одновременно жевал песочное печенье, — а эти революционеры, вероятно, самые безнадежные пленники. Они пленники своих собственных идей.
