Ростислав Самбук - Ювелир с улицы Капуцинов
– Господин губернатор ждет вас.
Кабинет длинный, светлый. Стол в противоположном конце кажется маленьким; человек за ним тоже кажется небольшим. Лишь подойдя ближе, Петро понял, что ошибается: за большим дубовым столом сидел высокий человек с квадратной челюстью, плечистый, коротко подстриженный. Подав через стол руку, приветливо сказал:
– Мне очень приятно видеть у себя племянника моего друга и бывшего коллеги. Вы давно видели своего дядю?
“Глупый вопрос, – подумал Кирилюк, – в конце письма обозначена дата”.
– Почти месяц тому назад.
– И вы так долго добирались из Бреслау?
– В Кракове простудился и чуть ли не месяц провалялся с воспалением легких, – объяснил Петро.
Фон Вайганг постучал карандашом по столу, словно отбивая марш.
– Как живет уважаемый Ганс?
– В последнее время ему удалось осуществить несколько выгодных операций. И на здоровье дядюшка пока что не жалуется – поскрипывает,
– “Поскрипывает”?!
Кирилюк заметил, как растянулись уголки губ губернатора. Это, должно быть, означало улыбку.
– Скрипит в прямом и переносном смысле, – ободренный этой улыбкой, позволил себе шутку Петро.
Шутка была благосклонно встречена.
– У Ганса даже смолоду был скрипучий голос, – промолвил губернатор, полуприкрыв глаза. – И он все еще собирает эти, как их?.. Ну?.. – Губернатор нетерпеливо щелкнул пальцами, как бы в ожидании подсказки.
Петро понял: проверка.
– Вы имеете в виду дядюшкину страсть к коврам?
– Ха-ха-ха… Удивительная страсть…
Поняв, что губернатор лишь начал прощупывать его, Кирилюк сам пошел навстречу опасности.
– В комнате, где вы жили, когда гостили у дяди перед войной, висят те же самые ковры. И та же самая старая груша заглядывает в окно… – сказал он, улыбаясь.
– Кажется, вместе со мной тогда гостил у Ганса и ваш отец? – небрежно бросил фон Вайгаиг.
– Мой отец? Возможно… – Петро едва не попал в ловушку, но вовремя опомнился. – Возможно, вы имеете в виду кого-нибудь другого? Моего отца тогда уже не было в живых.
Лицо губернатора разгладилось.
– Кажется, он умер в тридцать четвертом?
– В тридцать шестом, – уточнил Кирилюк.
– Разве? Я уже и не помню… – отстукивал карандашом марш фон Вайганг, и Петро понял – хорошо все помнит и лишь прикидывается, что забыл. – Интересно было бы встретиться сейчас с Гансом. Наверно, постарел.
Кирилюк вынул из кармана фотографию, подал ее губернатору и сказал:
– Вот как он выглядел месяц назад.
Это был один из главных его козырей: на фоне кремеровского особняка он снят вместе с Лоттой и ее отцом. Когда губернатор оторвал свой взгляд от снимка, Петро знал: больше каверзных вопросов не будет – по лицу губернатора расползлась благодушная, полная благожелательности улыбка.
– Какой взрослой стала эта девушка! Я помню ее еще младенцем.
– У Лотты большое несчастье, – сочувственно заметил Петро. – Ее муж Теодор Геллерт…
– Знаю… Геллерт мог бы стать гордостью нации. Как перенесла это горе ваша кузина?
– Время залечивает раны…
– Эта девушка всегда обладала силой воли, – кивнул фон Вайганг. – Лотта – подлинная арийка!
Петро увидел, что губернатор как бы смотрит сквозь него, ничего не замечая. По-видимому, беседа навеяла приятные воспоминания. Может быть, губернатор вспоминает, как рыбачил вместе со своим стар shy;шим товарищем Гансом, которого (если ювелир не преувеличивал) боготворил?
Петро понял – эта лирическая минута ему лишь па пользу. И он не ошибся.
– Что я могу для вас сделать? – нарушил, на shy;конец, паузу фон Вайганг.
– Я хотел бы открыть собственное дело, – начал Петро деловым тоном. – Оно позднее могло бы стать филиалом фирмы “Ганс Кремер”.
– А в перспективе – “Ганс и Карл Кремеры”, – покровительственно улыбнулся фон Вайганг.
– Именно так, господин губернатор. Не стану скрывать – эта перспектива вдохновляет меня.
– Не так уж и дерзка эта мысль. Надо же кому-то продолжить дело Ганса. Однако мы отвлеклись от дела.
– Я хотел бы, – подхватил Петро, – открыть в городе магазин. Оборотные средства и кое-какие товары на первое время у меня имеются, а все зависит от того, как пойдут дела. – И, почтительно склонив голову, как бы заранее благодаря фон Вайганга, Петро добавил: – Конечно, я не могу рассчитывать на прямую поддержку такой высокой особы, как губернатор дистрикта, но доброе слово, сказанное вами, будет значить для меня очень много.
Фон Вайганг благожелательно выслушал эти слова посетителя. Постучав карандашом по столу, он сказал:
– Власти заинтересованы в обновлении коммерческой деятельности в восточных районах. Ваша инициатива, мой друг, заслуживает похвалы. Мы вам поможем, так как ваша деятельность будет способствовать укреплению великого немецкого государства. Обратитесь завтра к моему секретарю, он получит надлежащие инструкции.
Полагая, что аудиенция окончена, Петро поднялся. Но губернатор остановил его едва заметным движением руки.
– Где вы живете?
Петро понял: это проявление величайшей заботы со стороны губернатор.
– Пока что и гостинице.
– Если хотите акклиматизироваться здесь, – посоветовал губернатор, – подыщите себе приличную квар shy;тиру. – Подумал немного и добавил: – Я хотел бы, чтобы племянник моего давнего друга время от времени бывал у меня. Это, – надменно добавил он, – будет для вас наилучшей рекомендацией. О приемных днях вас известит секретарь.
Петро распрощался. Шел к двери, зная, что губернатор смотрит ему вслед. И он ступал медленно, хотя его так и подмывало запрыгать от радости. Вышел на улицу, миновал сквер, покрытый желтой осенней листвой, и только после этого позволил себе облегченно вздохнуть – все трудности позади, успешно сдан самый сложный в жизни экзамен.
Радовался и не знал, что испытания только начинаются…
Огородами Кирилюк пробрался к дому Стефанишиных. Его уже ждали Богдан с Катрусей, Заремба и незнакомый пожилой мужчина с волевым, спокойным лицом.
– Денис Васильевич Ковач, – представил его Заремба. – Метранпаж нашей типографии.
Петро с уважением пожал жилистую руку Ковача. Он знал: Денис Васильевич, или просто вуйко Денис, как все его звали, вместе с Зарембой руководит большой группой подпольщиков.
Богдан ходил вокруг Петра, глядя на него сияющими от радости глазами, и торопил:
– Рассказывай скорее! Мы тут чуть не умерли от волнения…
Стараясь не пропустить ни одной подробности, Петро рассказал о встрече с губернатором. Он воспроизвел его интонации и даже жесты, считая, что каждая мелочь может иметь значение.
