Михаил Бондарев - ЗОНА НЕДОСТУПНОСТИ
Другое дело, когда надеваешь маску из эластичной микропористой резины, берешь в рот дыхательную трубку, надеваешь ласты, прихватываешь гарпун или подводное ружье — ты становишься подводным охотником. В солнечный день на глубине все пронизано светом, над головой у тебя искрящаяся пелена, на которую больно смотреть. .Все на дне и вокруг объемно, рельефно — каждый камешек, каждая водоросль, каждая морская звезда. Ярко-красные, ядовито- зеленые, оранжевые стебли слегка покачиваются. Ползет огромный краб, и его панцирь сияет, словно невероятной величины жемчужина; мелькают, будто серебряные клинки, хвосты рыб. Высмотрев добычу, стремительно падаешь вниз, а сине-зеленая рыбина уже скрылась в густых зарослях...
Ты ловок, подвижен, и ничто не стесняет тебя...
Вода тяжелыми всплесками падала на ступени трапа. Деревянкин стоял на трапе, на него надевали грузы. Эти свинцовые грузы весят по шестнадцать килограммов каждый, и под их тяжестью Деревянкин невольно согнулся. Вот закреплен подхвостник. Завинтили передний иллюминатор. Старшина шлепнул ладонью по шлему: можно начинать спуск!
Деревянкин нырнул под воду.
Он спускался все ниже и ниже в непроглядный мрак. Вокруг электрического фонаря кружилась стая рыб. Мелькнуло что-то огромное, белесое, растворилось в темноте... Еще раньше Деревянкин наслышался о гигантских осьминогах, которые якобы обитают в глубинах этого моря. Был такой даже случай, когда Осьминог напал на человека у самого берега и чуть не уволок свою жертву на дно.
Перед спуском как-то не верилось в возможность подобной встречи. Но сейчас, когда Деревянкина окутывала тьма, ему то и дело чудились огромные бородавчатые щупальца, подбирающиеся к шлангам. Но что такое осьминог в сравнении с десятируким кальмаром!.. Кальмара по-другому еще называют спрутом. Десять зубчатых щупалец, и каждое толщиной в бревно... О кальмарах Деревянкин наслушался всяких чудес от своего приятеля Иванцова, недавно переведенного в базу с Курильских островов. Эти кальмары встречаются и у берегов Камчатки, и у Курильской гряды, и в юго-западной части Берингова, моря. У такого чудовища, достигающего иногда чуть ли не двадцати пяти метров в длину, три сердца, крепкий роговой клюв, каждый глаз — величиной с тазик для умывания. Кальмар бесстрашно нападает на рыбачьи лодки, увлекает их вместе с людьми в пучину, опрокидывает шхуны и даже набрасывается на океанские корабли. В воде кальмар развивает невероятную скорость, и уйти от него невозможно.
Кто может с уверенностью сказать, что и в этих пустынных водах не обитают подобные чудища?.. Поднимется этакая студенистая тварь из глубины, упрется в тебя злющими глазами, опутает своими бесконечными щупальцами, а потом доказывай, что кальмары в Японском море не встречаются...
А то, чего доброго, на мину напорешься. Хрен редьки не слаще. Хоть и отвели спасатель чуть в сторону, да, может, тут на каждом шагу мины. Нужно подогнуть ноги, чтобы на грунт коленками стать.
Не задеть бы свинцовой калошей за головной взрыватель!.. Там, наверху, небось тоже переживают. Переживайте, переживайте. Не мне одному переживать... «мастера водных глубин…». На Деревянкина посматривали свысока, а Деревянкин добровольно пошел вторым. Теперь, если все обойдется, агитатор Солюков Деревянкина в герои произведет. Деревянкин, откровенно говоря, недолюбливал матроса Солюкова. Этакий важный, серьезный. Все время пытается в душу влезть. Поверишь, начнешь настоящим другом считать, а чуть оступился — тот же Солюков тебя при всех разделает, мораль прочитает, будто начальство какое.
Но сейчас Деревянкин думал о Солюкове, который находился на палубе спасателя, с теплотой. В общем-то, Солюков хороший парень, честный, откровенный. Таким и должен быть агитатор. Если даже Деревянкин погибнет в пучине морской, то Солюков не припомнит мелких раздоров, а скажет при проведении очередной беседы дрогнувшим голосом: «Он выполнил свой долг до конца и погиб как герой. Его светлый образ навсегда сохранится в наших сердцах...». И ни слова об осьминоге или кальмара. Потому что сказать: «Он погиб в объятиях осьминога»— смешно, и героики не получится. «Сел на мину и подорвался» — тоже звучит не совсем складно...
Появилась боль в ушах. Деревянкин приостановил спуск и зевнул несколько раз, стараясь напрячь мышцы шеи. Боль прекратилась. Он снова заскользил вниз. Он уже спустился метров на пятьдесят и вдруг ощутил жестокий приступ страха. Опять мерещился исполинский кальмар. Чудовище гипнотизировало взглядом своих светящихся глаз, к водолазу тянулись со всех сторон упругие щупальца.
Это были признаки наркотического действия азота. И хотя матрос знал это, но не мог отделаться от гнетущего чувства.
«Покоритель морских глубин» Деревянкин!..
Внезапно им овладела веселость. Он рассмеялся и даже что-то запел. Но это опять-таки было опьянение азотом.
— Нам море по колено! — проговорил он вслух. Наверху ничего не поняли и запросили о самочувствии.
— Настроение бодрое. Идем ко дну! — ответил Деревянкин. Это было воспринято на борту спасателя как шутка. Шутит водолаз — значит, все в порядке. Но Деревянкину было не до шуток. В ушах стоял неумолчный звон, веки противно дергались. Он уже не видел шланга, не понимал, куда опускается и зачем. Если до этого он больше всего боялся, что может оборваться шланг, то теперь этот страх притупился. Не все ли равно?.. Но инстинктивно он стремился не слишком вытравливать воздух из рубашки. «Обжатие, обжатие, обжатие...»—звучали в ушах слова старшины. Важно, чтобы подача кислорода в дыхательный мешок успевала компенсировать нарастающее давление. А для этого следует замедлить спуск... Только бы не оборвался спусковой конец...
Постепенно сознание прояснялось. Ноги коснулись грунта.
Деревянкин поднял фонарь и чуть не вскрикнул: прямо перед ним высилось черное сигарообразное тело подводного корабля. А всего в двух шагах был обрыв... лодка повисла над обрывом.
