Ростислав Самбук - Марафон длиной в неделю
Марков работал с курсантами почти машинально и скоро отпустил их. Из головы не выходили трое в плащах, перед которыми раскрылись ворота секретного объекта. Что предпринять? Проследить, куда поедет черный «мерседес», не было возможности — до города добирался автобусом, иногда подвозил кто-нибудь из начальства, — можно было, правда, пройти пешком километр или два, спрятаться где-нибудь и засечь номер «мерседеса». Но Марков тут же отверг эту идею: до города девять километров, все ездят служебным автобусом, его отсутствие заметят, задержат автобус. Далее, кто-нибудь может увидеть, как он идет пешком, а это, безусловно, вызовет подозрение или нежелательные разговоры.
Да и что даст ему номер машины? Наверняка берлинский — ну и что? Еще одно подтверждение того, что акция запланирована и проводится главным управлением имперской безопасности? Но это ему и так известно.
Вариантов выхода на секретный объект, по сути дела, не было, и Марков совсем упал духом. В столовой во время обеда встретил оберштурмфюрера Телле, вежливо раскланялся с ним — вообще-то он всегда держался несколько вдалеке от Телле, считая его умным и хитрым врагом, — и оберштурмфюрер ответил ему ослепительной улыбкой. Казалось бы, уже по одному этому можно было судить, что Марков — лучший друг Телле, но бывалые работники школы знали, что оберштурмфюрер не скупится на улыбки, которые, как правило, не отражали его истинного отношения к человеку.
Марков, приступив к обеду, подумал, что уже неделю не встречался с Телле, а это значит... Опустил ложку в тарелку и стал задумчиво помешивать суп. Никто не давал Телле отпуск, и никуда он не ездил. Из поездок в Берлин или на другие объекты не делали секрета. Значит, оберштурмфюрер выполнял особое задание. Возможно, связанное с созданием нового секретного объекта.
«Ну и что? — одернул сам себя Марков. — С Телле на эту тему не поговоришь: через пять минут станет известно начальнику школы, а это — провал».
Марков доел суп. Пережевывая бифштекс, стал припоминать, кто, кроме Телле, не появлялся в последнее время в школе. Кажется, только Валбицын. Да, со всеми он виделся, кроме Валбицына, опытнейшего эксперта по документам. А с Валбицыным Марков несколько раз сидел в ресторанах, с ним он не то чтобы дружил, просто был в хороших отношениях и знал любовь господина Валбицына к рюмке. А Валбицын мог быть причастным к секретной операции.
После конца работы Марков дождался, пока Валбицын выйдет во двор, перекинулся с ним несколькими словами и уселся рядом в автобусе. Тот был в хорошем настроении, что-то напевал под нос, и от него слегка попахивало спиртным. Стало быть, успел глотнуть во время занятий. Вообще-то, это преследовалось, но Валбицын достиг такого положения, что мог позволять себе мелкие нарушения.
Марков сидел молча и хмурился. Как начать разговор с Валбицыным? Главное, чтобы тот ничего не заподозрил и чтобы инициатива провести вместе вечер исходила от него самого.
Валбицын заметил, что у соседа плохое настроение, и первым начал разговор.
— Грустим? — спросил он беззаботно.
— Устал... хандра.
— Я знаю неплохое лекарство против хандры, — засмеялся Валбицын, и его карие глаза уставились в Маркова. — Три четверти стакана шнапса, кружка пива — и хандра снимается как рукой.
— Возможно. Но напиваться в одиночку...
— Зачем же в одиночку? Пригласите меня.
— А это идея, — поразмыслив, ответил Марков, — прекрасная идея, пан Кирилл. Я давно уже ничего не пил, некоторая встряска организму просто необходима.
— Я всегда был уверен, что вы гений, Марков. Если бы вы еще хоть немного разбирались в документах, я давно забрал бы вас к себе.
— Жаль.
— Да, жаль. В нашем деле нужно иметь и голову, и руки. — Валбицын любил похвастаться, и все знали это. — То есть талант. Я вам сделаю такой документ, что ни одна ЧК никогда не заподозрит. Настоящий...
— Верю, верю...
Автобус остановился возле коттеджей, где жили сотрудники школы. Марков и Валбицын расстались на несколько минут, чтобы переодеться, и встретились снова на трамвайной остановке.
Старенький и разболтанный трамвай довез их до центральной улицы с вековыми деревьями посередине. Они прошли молча еще два квартала до «Бристоля» — двухэтажного ресторана, — где у Валбицына был знакомый метрдотель. Это давало некоторые преимущества, начиная от выбора напитков и кончая обслуживанием. Правда, в «Бристоле» всегда вертелось много девушек определенного рода занятий, но Валбицын отшивал их решительно и грубо.
— Мы не бабники, мы честные алкоголики, — говорил прямо, и девушек как ветром сдувало.
Марков заказал не шнапс, а коньяк, и Валбицын посмотрел на него с уважением.
— Вы делаете успехи, пан Григорий, — похвалил он Маркова, — и я мог бы отшлифовать ваши манеры. Но, к сожалению, в наше тревожное время, когда не знаешь, где очутишься завтра... — Он не договорил, так как принесли бутылку, рюмки и закуску. Валбицын внимательно следил за ловкими движениями официанта.
Марков промолчал, хотя Валбицын дал повод для вопроса. Думал: а может, Валбицын специально дергает за крючок, чуть-чуть, чтобы неопытный рыбак сделал подсечку?
Они выпили по первой, почти сразу по второй, глаза у Валбицына покраснели, пот выступил на морщинистом лбу, и он вытер его бумажной салфеткой. Доставая пачку дорогих сигарет, которые выдавали только старшим офицерам, угостил Маркова.
— О-о... — осторожно, двумя пальцами вытащил Марков сигарету из пачки. — Такие я видел только у начальника школы. За ваши успехи, пан Кирилл! — Он налил по третьей, несколько форсируя события, но Валбицын уже не замечал ничего. Выпил коньяк, вытянув мясистые губы, словно высосал сырое яйцо, не закусил и затянулся ароматным дымом.
— Да, за успехи, — повторил. — Наши успехи — это и ваши успехи, Марков, успехи всего «Цеппелина». К сожалению, в последнее время у нас была полоса неудач, но иногда одна удачно проведенная операция заставляет забыть предыдущие провалы. Разве не так, пан Григорий?
— Чистая правда! — искренне и горячо поддержал его Марков, поскольку Валбицын сам затронул интересующую его тему. — Чистая правда, и я уверен, что, имея таких выдающихся специалистов, как вы, пан Кирилл, «Цеппелин» не может работать плохо. — Он откровенно льстил Валбицыну. Но тот пребывал в состоянии, когда даже открытый подхалимаж воспринимается вполне естественно.
— Да, — заявил Валбицын, — мы должны отыграться перед красными, и я скажу вам твердо: абверовская школа устарела, и нас своевременно передали имперской безопасности. Канарис оказался старой свиньей и предателем, и мы еще долго будем приходить в себя от его методов.
