Анатолий Минский - Князь без княжества
– И Джива не сообразил ее расспросить под гипнозом.
– А ты?
– Запросто. Внушению меня обучили еще в прошлый раз, с его помощью заставил Марка летать. Потом монахи натаскали Хелену икарийским словам, она слушала их под гипнозом и отвечала. Я и решил – вдруг она еще что-то вспомнит, даже какие-то вскользь услышанные фразы, – Алекс ободряюще улыбнулся девушке. – Вы – просто кладезь мудрости.
– Я не устаю радоваться.
Мужчины положили ее посредине. Наутро Алекс обнаружил, что женская рука плотно его обвила во сне. Горан тоже это заметил.
Глава четырнадцатая
В Тибирии Алексу пришлось нелегко из-за крыла и всеобщего предубеждения к тейскому сословию. Отяготив карму очередным убийством, он нанял повозку и спрятал крыло в ней, чем избежал дальнейших стычек до перевала, где решился на самый простой способ путешествия. Прихватив небольшое количество продуктов, летел до сумерек, заночевал в горах под открытым небом. С первыми лучами солнца продолжил путь, избежав встречи и с дорожными грабителями, и с их коллегами-пограничниками.
В первой же таверне его ждал сюрприз.
Внутри все выглядело как обычно – в низком обширном помещении легкая мгла от дыма с кухни, подсвеченная масляными лампадками. Жирный запах жареного мяса для черни и кисловатый от постных блюд для благородного сословия. Пара скучающих девок, обделенных вниманием клиентов, пара солдат, кидающих кости – у кого выпадет две короны, тот и заработает аргу на оплату свидания. Мелкие торгаши в компании дюжих охранников, одинокий тей в коричневом плаще Южной Сканды, между ними лениво двигалась толстая баба с широким задом, привычным к щипкам и шлепкам.
А потом набилось много посетителей. Алекс занял торец длинного стола, за него уселась компания простолюдинов, вежливо спросивших позволения. И когда зал заполнился, сверху спустился бард с мандолой.
После нескольких дежурно-героическнх декламаций под перебор струн у музыканта потребовали главную песнь года – «Балладу о доблестном рыцаре Алексайоне Алайне». Персонаж сего произведения едва не подавился куском оленины, услышав название.
Дворяне не смущаются и не краснеют. «Доблестный рыцарь» в тот вечер превратился в исключение. Он узнал собственную историю в сильно приукрашенном виде, дополненную десятком выдуманных подвигов. Пассаж о романе с Ианой вышиб слезу не только у шлюшек, но и суровых солдат, хоть они явно не в первый раз слушали сей опус. Концовка патетическая – новый император не смирился с гордым нравом рыцаря и изгнал его, мечтая о погибели соперника, но не в силах уничтожить народного любимца. Когда-нибудь Икарии станет совсем худо, благородный Алексайон вернется и наваляет врагам по первое число.
Упомянутого благородного больше всего задели последние строки, мораль для подрастающего поколения, призванного брать пример не с императорского семейства и герцогов, а с нашего рыцаря.
Если мяса с ножа ты не ел ни куска, Если руки сложа, наблюдал свысока, А в борьбу не вступил с подлецом, палачом, Значит, в жизни ты был ни при чем, ни при чем. (* В.Высоцкий. «О борьбе»).
Алекс уронил голову.
Его никто не изгонял! Сам бросил империю, с легким сердцем и радостными воспоминаниями о первой брачной ночи. Уход от борьбы с Ванджелисами, подлецами и убийцами – укор ему самому.
Ни одна из песен, сочиненных в эпоху правления Эдранов и вброшенная в народ, не прижилась, не превратилась в передаваемую из уст в уста. Безвестный автор прославил Алекса стократ больше, чем это сделала воинская репутация!
И одновременно превратил в официального врага императорского клана, о чем напомнил пехотный офицер, попросивший прекратить крамольное выступление. Ему в голову тут же полетела массивная кружка, что не привело к общей драке, а послужило сигналом к повторному исполнению. В конце песни на тея вновь обрушились слова о его никчемности после бегства.
– Позвольте спросить, синьор, – обратился ближайший сосед по столу, веснушчатый вихрастый парень одного с ним возраста. – Если Алексайон вернется, вы будете на его стороне или броситесь защищать императора?
Не столько из желания поддержать разговор, сколько пытаясь разобраться в настроениях плебса, тей возразил:
– Вы уверены, что Алайн непременно начнет воевать с императором?
– Конечно! – вихрастый ляпнул по неровным доскам столешницы серым от въевшейся грязи кулаком. – Император – зло, а рыцарь был за справедливость, потому что...
Последовал пересказ баллады в вольной трактовке слушателя.
– Тогда я не буду поддерживать Ванджелиса, – успокоил его Алекс, радуясь, что народного героя не все узнают по старой картине Эльзы, использованной в печатной листовке «разыскивается».
Интересно, как к популярности бывшего регента относятся в гвардии и в армии?
По пути к Леонидии наш герой услышал балладу имени себя еще раз сорок, выучил бы ее наизусть против воли, но каждый бард счел своим долгом изменить в ней пару слов и добавить пару подвигов. Отныне – убийца драконов и покоритель царя морского. Но чем больше небылиц, тем радостнее слушателям.
Император получил меньше таможенных отчислений от экспорта, чем собиралось при Эдране, поэтому для пополнения казны ввел новые налоги. Строго говоря, местные поборы раньше доставались графам, львиная доля перетекала герцогам, с Леонидией они не делились, самостоятельно оплачивая содержание собственного войска и местных имперских учреждений, включая расквартированные в провинции дивизии. Ванджелис осчастливил герцогства податью, переложенной на плечи купечества, промышленников, обывателей и крестьян. Оттого и недовольство, и мечта о благородном синьоре, непременно снижающем налоги.
Алекс, выучивший в Шанхуне азы экономической теории, без подсказки догадался: убедить народ в необходимости уплаты налогов сложнее, чем свалить одного-единственного человека, будь он трижды монарх.
В столицу он рискнул влететь только в вечерних сумерках, не желая раньше времени ворошить осиное гнездо.
В тот же вечер Горан и Хелена прибыли в Таб, преодолев куда меньшее расстояние, но исключительно на лошади. Тем более, девушка в Шанхуне вообще впервые села на лошадь, поэтому столь дальняя дорога обернулась болезненным испытанием. Картины Тибирии, нищей окраины цивилизации, ее удручали, наполнили скепсисом относительно перспективы устроиться здесь прилично, как Горан ни убеждал, что в Кетрике гораздо культурнее.
– После монастырей я надеялась увидеть цивилизацию.
Она не добавила, что Тибирия напомнила ей Египет вдали от туристической зоны. Только без телефона, электричества и авто. Да и Горан на коне слишком уж похож на бедуина, только намазы не соблюдает.
