Лелек и Болек в Испании - Эдуард Павлович Петрушко
От количества сыров разбегались глаза, колбасы лежали, как маленькие бревнышки на большом лесоповале, рыбный отдел похож на рыбный рынок. Набив под края тележки, побрели к кассе. На концовке Лесик умудрился схватить ляжку хамона, невзирая на возражения Николая о том, что ее трудно резать. Сафрон, невозмутимый как памятник Карлу Марксу, неся ногу, отвечал:
– Ну собачек тогда покормим или соседей угостим.
Кассир, увидев паровоз из продуктов и алкоголя, громко вздохнула и почему-то сразу спросила:
– Рашен? – и аккуратно, будто стесняясь, поправила очки.
– Рашен-рашен, счеты доставай! – ответил наглый Лесик, неся ляжку хамона на плече, мы же с Николаем разгружали на ленту две телеги.
Считались мы минут 10. Я, глядя на непомерно длинные ногти кассирши, окрашенные в цвет зеленки, не понимаю, как она вообще попадает по кнопкам. В оконцовке цифра вылетела такая, что можно было бы вдвоем отдохнуть в Турции в приличном отеле, где все включено. После того как мы отошли, кассирши начали между собой громко, как сороки, переговариваться, явно обсуждая нас и нашу промышленную закупку.
– Зато в магазин ездить не надо! – успокаивал Лесик, рассматривая большущего осьминога в пакете. – Страшный какой, поехали его съедим, – дыша промилле, предложил земляк.
С трудом нашли дом, зимой все как-то поменялось, все стало похожим, да и коньяк не способствовал ориентированию на местности. За предложенные дополнительно 10 евро Николай заносил в дом продукты и расставлял их по углам и холодильнику.
Дико орала сигнализация. Коньячный туман не позволял ввести правильно год рождения моей мамы. Год рождения помнил, цифры видел, а снять сигнализацию не мог. Для справки – сирена орала у нас три дня…
Бросив чемодан на входе, который там и лежал около недели, достал первую попавшуюся бутылку и плюхнулся на диван. Было холодно. Постоянного отопления у испанцев нет, ровно так же, как газа и нефти. Электричество дорогое, поэтому согреваются испанцы зимой от случая к случаю. И полы у них постоянно ледяные, ходишь, как пингвин в Арктике.
Включить кондиционеры было практически не возможно – система «Умный дом» предполагала как минимум трезвого человека, который мог бы на вынесенном дисплее включить кондиционер, причем в нужной комнате, выставить температуру и режим. Весь этот процесс происходил на английском, а мы уже русский забывали. Поэтому согревались традиционным способом.
Николай разбирался с кондиционером, мы же, не раздеваясь, хлебали шампанское из чайных кружек, как говорится, за приезд. Шампанское накладывалось на принятую ранее смертельную дозу Хеннесси и давало шаловливый эффект мертвой бабочки.
Темнота опустилась, как занавес, быстро, как будто солнце закатали вручную. Николай, включив кондиционер, но, не победив сигнализацию, сел с нами пить кофе. Сигнализация время от времени бодрила нас, срабатывая на движение.
– Может, по девкам? – ни к кому не обращаясь, спросил Сафрон и бросил бычок в открытую бутылку вина.
– Знаю я тут пару местечек – очень солидно и товар отменный! – отреагировал прибалт.
– Пробовал? – подключаюсь к незамысловатому диалогу я.
– Нет, туристы рассказывали, дорого мне 100 евро в час. Я по любви…
– И чего прям все официально? – начал углубляться в тему Сафрон, – ни ментов, ни бандитов – все по закону?
– Да, плати деньги и спокойно наслаждайся, хочешь один раз, а хочешь – всю ночь, насколько денег и здоровья хватит. Я тут одних питерских под публичным домом всю ночь прождал. До утра прогуляли все, что привезли на две недели, – ответил прибалт.
– Че ничего не пиз… не воруют девчонки? По карманам уставших людей не шарят? – изучал обстановку неугомонный Сафрон.
– Ни в коем случае, за это наказывают и могут посадить – официальная работа у девчонок. Как учитель или продавщица, только направление нижнее, – философствовал Николай, как будто подстрекая.
Сафрон, не раз попадавший в неприятные истории с мотыльками, успокоенный официальностью дома терпимости, резко встал, слегка качнулся и заявил:
– Погнали, чего тухнуть! Надо на чужбине отметиться, тем более условия тепличные, как у любовницы побывать.
Я практически не мяукал и пробовал разные сорта пива. Живот у меня разбух, как у дохлого бегемота, в глазах плескался алкоголь, в ногах – вата.
– Сказано – сделано, налито – выпито, пошли проветримся. Заводи, Николя, свой чермет! – уже не фамильярничая с водителем, командовал разошедшийся вовсю Сафрон.
Поехали. Фонари мелькали и создавали эффект вертолета. Зрение не фокусировалось, алкоголь парализовал весь организм, и, казалось, глумился над его беззащитностью и слабостью. Неожиданно возле дороги появилось святящееся здание, как НЛО в поле. Подъехали, клиентов немного – одна наша машина – не сезон.
– Пошли! – сказал выпавший из машины Лесик. Его огромное расплывчатое лицо заглядывало в открытое окно автомобиля и было похоже на физиономию маленького Шрека. Оно слегка пугало, и я отвернулся от окна.
Мне было настолько хорошо, что у меня перестали двигаться ноги, и я лишь смог прошептать Сафрону:
– Я посижу, иди! – и провалился во мрак… Проснулся от того, что накопившаяся жидкость начала выходить из моего перегруженного организма. Причем не с того места, неконтролируемо и быстро.
– Ай-ай-ай, – запищал Николай и выскочил из машины, открыл мне дверцу, – ты хоть на улицу.
Мне было дико стыдно, но я не мог шевелиться, мой организм находился в состоянии алкогольной стагнации, хотя мозгами кое-что понимал. Допустим то, что я «намусорил» в чужой машине, сильно намусорил кислым двухлитровым объемом браги.
Вытираясь предложенным Николаем полотенцем, я вспоминал, когда я напивался до состояния рвоты. Стало немного легче. Вдруг из темноты появился угрюмый Сафрон.
– Что не получилось? Не вылетел мертвый птенец из гнезда? – промурчал я, быстро сориентировавшись в ситуации, несмотря на полный раздрай в организме и голове.
– Не сложилось – пьяный, сотку жалко! – и, тут же садясь в машину, закричал, – ты что, Палыч, отрыгался? Эту фразу я запомнил на всю жизнь. Над ней мы позже не раз дико смеялись, вспоминая Испанию.
– Ну стало человеку плохо, бывает, – ответил видевший виды, ставший уже почти нашим другом Николай. Поспит завтра, как огурчик будет – морской воздух.
Говорить получалось плохо, но думать еще как-то я мог, представляя, каким «огурищем» буду завтра с утра. Николай провел, а практически затащил меня в дом, как поломанную куклу. Подняться на второй этаж я не мог, поэтому плюхнулся
