Улиткин Дол - Елена Трещинская
– Ух ты, вот это лес!..
Тузик поправил важно:
– Смотри не ляпни кому, «лес»… Это не лес, а Крупнолесье. Эльфы его как-то по-своему зовут, я каждый раз забываю.
– Эльфы?.. – Яша думал, что ослышался.
– Не ослышался, – сказал Тузик, вылизывая лапу. – Всё существует, что человек придумал, продолжает придумывать, и даже больше: уже существует то, что он придумает потом. Приёмник не перегорел? Тогда ещё: время не линейно.
Яша стоял как столб под напряжением.
– Мысли материальны, не слыхал? – теперь грязно-бежевый Тузик чесал вылизанной лапой бок. – Чего смотришь? Я не виноват, что у вас науки недоразвитые.
Яша, приняв информацию, стоял на краю пещеры, как на балконе, а сердце, как и вправду говорят, пело тихонько какую-то свою параллельную песню. И тут опять явилась та силища, что тянула его во сне куда-то…
– На всякий случай знай, друг, – сказал Тузик серьёзным голосом, – что это не простая пещера, а Пункт П. Позже поясню. Ты этот Пункт П. прошёл. Можем двигаться в Дол.
Яша с любопытством оглядел потолок пещеры. «Эльфы, пронумерованные водопады, – вот это сон!»
– Мне кажется или я слышу … хохот?
– Тут ничего не кажется, всё как есть. Чайки хохочут, проснулись. Хорошо тут, вот тебе и смех!
– Пункт П. – это портал, типа?
– Пора, – тихо хрипнул Тузик, и Яша проснулся.
В метро люди едут нормальные, не с силиконовыми оперированными лицами, думал Яша, такие, какие есть, с естественными отёками, шишками, мешками, шрамами, вздутостями и впадинами. Мужики сидят, так широко расставив ноги, словно просушивают брюки и джинсы. Женщины стоят перед ними с сумками и пакетами.
Яша, выспавшись у бабушки, ехал домой на Коровий Вал, где уже, видимо, волновалась гувернантка Марьяна Базальтовна. Отчество у неё было какое-то другое, давно забытое, невыговариваемое, да и Яша, знавший её с пелёнок, звал просто Марьяной. Ей было за сорок, у неё была своя семья, но она служила дипломатской семье верой и правдой, как родная.
– Яша, – встретила она мальчика дрожащим голосом, – почему мобильник отключил? Мама звонила…
– Я у бабули спал. Бонсуар, Мери, – сказал Яша высокой негритянке в цветных штанах.
– Бонжур, Иша, – ответила шоколадная Мери, ловя на ходу
пятилетнего Савву, который пролезал между её ногами по направлению к брату.
– Здорово, Савка, – Яша подтянул за руки брата к себе и
забросил его на плечи. – Марьяна, я есть хочу.
Проглотив омлет, Яша накрыл бутерброд с шоколадным маслом изрядным куском сыра. Марьяна поставила на стол дымящуюся чашку с чаем.
– Уроки сделал?
Она обязана по службе за этим следить. Но в последнее время, года два, ей приходится волноваться по этому вопросу и трепетать каждый раз, когда хозяйка, мама Марина, осведомляется о делах старшего сына. Учиться Яша стал хуже. Он перешёл на сплошные четвёрки, и это возмущало его мать всё больше. Скорее всего, она представляла будущее Яши в виде сверкающих ступенек сияющей карьеры блестящего дипломата, а тут четвёрки. Это она ещё не знала про тройки. Марьяна и Яша скрывали их от неё всеми силами: мама Марина была на втором месяце беременности.
– Остались две задачи по химии, не волнуйся, иди домой, -
сказал Яша, – и Марьяна со вздохом согласия подняла свою обширную попу со стула и понесла её в прихожую. – Я сейчас позвоню маме, – крикнул он вдогонку.
Наконец, Яша закрылся у себя в комнате, хотя сюда доносились вопли Саввы, которого Мери укладывала спать. Мери наняли для того, чтобы она говорила с детьми только по-французски, но Савва сыпал также и по-русски, – со стороны такая смесь слушалась забавно. Отец Саввы приходил к сыну раз в неделю, и они уезжали гулять. Потом вечером Андрей, – так его зовут, – и Марина обычно сидели на кухне и допоздна курили, как два паровоза.
Мама Марина всегда высокомерно и с подозрением обозревает жизнь вокруг. Часто это напоминает равнодушие. Или она просто думает о чём-то ещё.
Отец Яши, кроме Марины, никому неизвестен, даже бабушке. Родители сошлись в МГИМО студентами, Марина сообщила матери о беременности, и родила. Вот и всё. Может, он, Яшин отец, какой-нибудь европеец, и с оформлением брака были проблемы? Марина категорически не желает говорить на эту тему. Она своим пофигистским тоном отвечает на вопрос Яши об отце:
– Яш, ну как у всех.
Значит, она «залетела», а он сбежал, так что ли, у всех? Третья беременность, видимо, будет тоже анонимной по линии патриарха. Но мама Марина никакой информации не даёт, занята своей Африкой.
Яша сидел за столом перед открытым ноутбуком и смотрел на закрытую дверь своей комнаты. Он, не глядя на экран, мог перечислить темы папок и файлов в своих «Документах»: «Тюдоры», «Эпоха барокко во Франции», «Литература 15 века», «Жизнь Рима: от цезаря до гладиатора», «Погребальная культура Египта» и прочие. Среди знакомых ровесников Яши нет ни одного, кого бы подобное интересовало.
« Где бы найти хоть кого, с кем поговорить об интересном? Живут в полной тьме: тьма в прошлом, тьма в будущем. Откуда взяться свету в настоящем? Не душит вечный шопинг? Однообразие башку не давит?».
В школе учительша по истории существует вне настоящего момента: она напрочь не воспринимает учеников, как живые объекты. Она смотрит на них, как бюстик Наполеона глядит через стекло своей витрины на посетителей музея. Очень заметно и то, что она глубоко прячет: страх перед старшеклассниками.
« Она и прочие учителя, кроме нескольких редких исключений – очень плохие психологи, то есть вообще нулевые, прямо скажем. То есть, плохие специалисты, так? Это им надо сдавать ЕГЭ, а не ученикам. Откуда ученик возьмёт свои знания, если учитель не может учить? И вот простой вопрос: ну почему от большинства взрослых, работающих в школе, тошнит и тянет рвать? Пока эта публика через одного напоминает пациентов психиатра. Весь набор. И этот зоопарк выпускают на ни в чём не повинных детишек, незрелых и весёлых. Плюс долбанутая школьная программа: обильная каша из сказочного горшочка. Всё невозможно съесть. А съеденное когда переваривать? А применять в жизни? Вообще, много кушать вредно».
Яша внезапно выпрямился. «А вот этот мой сон, про Дол… Улиткин? Такой реальный, как-будто это я Тузику снился, а не наоборот». Тут руки сами выбрали программу, и Яша стал «рисовать» панцирь улитки, на нём деревья, как и видел он во сне. «Что это там было такое? Какая-то гора с водопадами, крупный лес, пещера…».
Яша рисовал всё это допоздна, отвлекаясь от грустных мыслей о своей реальности в Москве 2011 года. «Что ему хотел показать Тузик? Не успел. Эх, сны…».
Яша потушил лампу и лёг в одежде поверх одеяла.
