З. Валентин - За чудесным зерном
Наконец, когда на двадцать шестые сутки экспедиция остановилась на отдых, Костя и Витя, рыскавшие по окрестностям, примчались с известием, что за барханом они нашли развалины древнего города. Обрадованный профессор рысью пустился вслед за мальчиками.
Находка оказалась действительно развалившимся поселком. Но поселок развалился не больше двадцати лет назад, и в глазах профессора по своей ценности равнялся песку в пустыне.
Профессор поворчал и направился к стоянке. Сконфуженные мальчики, втихомолку посмеиваясь, пошли за ним.
Когда они вернулись к стоянке, то увидели, что в тени тополя рядом с Веселовым сидел невысокий черноволосый человек и угощался консервами. Тем временем Тышковский молча измерял объем черепа неожиданного гостя и делал пометки в своей записной книжке.
Прижав руки к груди, гость приветствовал поклоном профессора. Говорить он не мог, так как рот его был набит маринадом.
Веселов объяснил, что нашел нового знакомого в кустах, где тот оплакивал гибель своего коня и готовился к своей собственной смерти. Действительно, неподалеку лежала издохшая лошадь, а пешком вряд ли можно было бы отсюда куда-нибудь добраться.
Дружелюбно поблескивая лукавыми глазами, незнакомец проглотил последний кусок, облизал пальцы и пояснил, что имя его Ислам-бай и что он из рода, который издавна кочует по Хотан-Дарье.
Ислам-бай восхищался верблюдами экспедиции, восхищался пробковым шлемом Вити, очками профессора. Через полчаса он успел выпросить у Веселова пачку папирос, у Вити — пояс, у Кости — еще одну банку консервов, успел передружиться со всеми путешественниками и сообщить своим новым друзьям, что они сбились с дороги.
— Ну да, — воскликнул Витя, — я так и знал, что Касим напутал. Если бы он повел нас через настоящее русло Хотан-Дарьи, то мы в камышах давно бы раздобыли тигровую шкуру!
Касим изумленно и протестующе поднял руки, призывая в свидетели Магомета.
— Тигры попадают на путь Хотан-Дарьи так же редко, как справедливый человек на должность судьи, — сказал он, — а я вел вас правильной дорогой.
Веселов в задумчивости тер щетинистый подбородок, поглядывая то на Касима, то на Ислам-бая.
— Если господин желает убить тигра, — спокойно проговорил Ислам-бай, — то надо немного свернуть с этой сухой тропы. — Он внезапно расхохотался. — Клянусь, такого зверя вы не увидите у себя на родине!
— Иван Викентьевич, голубчик! — затараторили Витя и Костя, тормоша Веселова. — Ну, чем вы рискуете? Одним лишним днем!
— Мне кажется, он врет.
— Что ему за смысл надувать нас? Что он нам может сделать? Он один — нас шестеро. Обокрасть он нас не сможет: присматривать будем…
— Пожалуй, что так, — еще колеблясь сказал Веселов.
Но мальчики уже вытаскивали с лихорадочной быстротой свои ружья, проверяли их, заряжали и в то же время жадно расспрашивали нового знакомого, где, по его мнению, находится тигр, какой он величины, свиреп ли он.
Касим сердито поглядывал на сборы. Наконец он подошел к Тышковскому.
— Касим привел бы вас в Хотан. Ислам-бай лжет о тигре!
Тышковский ничего не понял: он до сих пор не мог заучить ни одного тюркского слова. Касим с видом оскорбленного достоинства занял последнее место в караванной цепи. Впереди каравана, опираясь на посох и поблескивая в улыбке белыми зубами, пошел Ислам-бай.
Однообразная путаница желтых песчаных холмов, видимо, не смущала нового проводника. Он уверенно шагал и, казалось, был по-верблюжьи неутомим. Десятки раз он сворачивал между барханами, скользил по пескам, задумываясь над дорогой не больше ящерицы.
Следом за Ислам-баем качался на верблюде Костя. Он-то первый и увидел темную полоску Хотан-Дарьи.
— Видишь, — обернулся Витя к угрюмому Касиму, — Ислам-бай не обманул нас!
Струйка воды сочилась в густом тростнике. Очевидно, здесь был водопой. Сырой песок хранил следы лисьих лап, овечьих копытец. Многие деревья на берегу были изуродованы рылом дикого кабана.
Все ехали молча, не отрывая глаз от земли, в невольных поисках отпечатка страшных тигровых лап.
Один Касим насмешливо покачивал головой.
Он был вполне уверен, что тигров нет на этой дикой пустынной дороге, и не знал в точности, правильна ли эта дорога.
Правда, до сих пор он полагал, что экспедиция интересуется только змеями, ящерицами, птицами. Касим знал в Ак-Су одну старуху, которая тоже собирала маленьких зверюшек. Из их костей старуха делала настойки и лечила ими.
Быть может русские у себя на родине тоже будут лечить больных?
Один раз, когда у Касима болел живот, Веселов дал ему какой-то порошок, и он выздоровел.
Вспомнив об этом, Касим преисполнился благодарностью к Веселову и начал добросовестно и старательно искать тигра. Но нашел он только свернувшегося клубочком ежа, которого тут же и преподнес Ивану Викентьевичу.
Тот, не отрывая глаз от земли, взял ежа, укололся и передал колючий комок Вите:
— Возьми, Витя. Кажется, интересный экземпляр… — машинально сказал он.
Витя завернул ежа в носовой платок. В эту минуту Ислам-бай обернулся.
— Тигр там. — Он указал на заросли.
Темная тусклая зелень щетинилась Камышевыми остриями.
При виде зелени верблюды подняли крик, и Ислам-бай заявил, что дальше надо итти пешком.
— Почему это?
— Нужно тихо-тихо. Сейчас зверь спит, жарко. А верблюд разбудит.
Доводы были основательны. Все сошли на землю. Мимо проковылял дудак на тонких ножках. В кустах нежно завела свою песенку гоин-карга — маленькая славка, лучшая певунья пустыни. Веселов проверил ружье. Клавдию Петровичу поручили сторожить верблюдов, которые тотчас же принялись общипывать зелень. Их не расседлали: Ислам-бай сказал, что тигр мог перейти на новое место, и тогда придется снова ехать верхом.
Витя отдал ежа профессору:
— Спрячьте, пожалуйста, Клавдий Петрович: интересный экземпляр…
Клавдий Петрович послушно взял ежика и пошел разыскивать подходящее место, чтобы спрятать находку Касима.
Все бесшумно двинулись в глубь зарослей.
Тень камышей ложилась полосами и превращала каждую кочку в полосатую тигровую шкуру.
Вдруг Веселов почувствовал, как новый проводник сжал его руку.
Желтые солнечные пятна попрежнему скользили по земле. Но вот одно пятно, кажется неподвижным — не тигр ли это?
— Он близко, — зашептал Ислам-бай, — я отойду немного: у вас всех ружья, а у бедного Ислам-бая нет даже хорошей палки. Зверь не лучше человека; раньше всего он, конечно, бросится на беззащитного бедняка.
— Ты говоришь правду. Тебе опасно. Отойди в сторону, — сказал Костя, судорожно сжимая обеими руками ружье.
