Наталия Полянская - Нормандская лазурь
– Так. – Никита снова повернулся к схеме. – Если мы продолжаем путешествовать тут же, то нужный сектор у нас один – Dog White, белая собака. На западе, говоришь? Значит, считаем с востока. Раз, два, три, четыре, пять... шесть. Шестой, если брать от начала разметки, а не с Easy Red. Дальше?
– «Но после того, как сосчитаешь, нужно пойти туда, где тоже был под таким номером, только больше».
– Хм... – Никита смотрел на схему. – А что, если считать нужно все-таки от Easy Red? Не зря же здесь указание на слова этого неизвестного солдата?
– Вот насочинял господин Левассёр, – негромко заметила Ольга. – Вряд ли подобные цитаты – заслуга покойного Шефера...
– Думаешь, выдумка?
– Это очевидно. Немец мог знать о секторах высадки, хотя каким образом – неясно. Предположим, он слушал, о чем говорят союзники, или как-то еще... я не знаю. А может, это Левассёр запутал, уже после того, как Шефер указал ему на Омаха-Бич.
– Если брать от Easy Red, то сектор получается третий, а если Easy Red считать, то четвертый. Третий, четвертый или шестой, и искомое должно быть больше, чем уже найденное, но с таким же номером. – Никита постучал себя кулаком по лбу. – Мой мозг отказывается это переварить. Я не знаю. Женька, сфотографируй эту схему, Чапай думать будет.
– Может, мы пошли по ложному пути?
– Да нет, Оль. Зеленая лисица и есть зеленая лисица.
– Тогда предлагаю перерыв. Кофе и булочки.
– Сколько можно жрать-то? – пробормотал Никита, но, так как его не посетило озарение, согласился.
12
Что же касается д’Артаньяна, то он обдумывал один маленький план, исполнение которого мы увидим в дальнейшем и который, вероятно, обещал ему какое-то славное приключение...
Крошечное кафе неподалеку от берега моря понравилось всем с первого взгляда. Погода исправлялась, облака уносило на запад, и солнце выглядывало все чаще. Троица устроилась на террасе, вдоль которой в горшках буйно цвела герань; под крайним горшком дрыхла тощая серая кошка. Здесь было тихо, спокойно и просторно, кофе подавали в больших керамических чашках, а сахар – в посеребренной сахарнице.
Мужчины, не слишком уважавшие сладкое, заказали себе какое-то мясное и сырное ассорти, а Ольга решила оторваться за треволнения сегодняшнего утра и прошедшей ночи и выбрала тергуль – местный десерт, нечто среднее между пирогом и молочной рисовой кашей.
– Как ты это есть-то решаешься? – спросил Никита, когда ей принесли сладкое в глиняном горшочке.
– Легко. – Ольга храбро колупнула тергуль ложечкой. – Если я погибну, считайте меня коммунисткой. Это еще что, у них, я читала, и варенье из молока есть.
– Confutire de lait. – Женька тщательно изучал меню. – Наверное, оно. Хочешь, и его тебе закажем?
– Мне и кашки хватит.
– Сразу видно, нечасто здесь появляются русские туристы, – сказал Никита, вглядываясь в блестящие бока сахарницы. – Для русского спереть столовый прибор или посудину – национальный вид спорта.
– По-моему, ты преувеличиваешь. Такие русские – из анекдотов.
– Дорогой мой друг Женя! Тебе просто повезло ездить за границу с правильными людьми. Вот влипнешь, как я пару раз, по-другому запоешь.
Ильясов ему, кажется, не поверил. Он сидел и рассматривал схему высадки на экранчике камеры.
– Даже если мы не сдвинемся с мертвой точки, все равно было здорово, правда, Никит?
Малиновский улыбнулся:
– Особенно то, что некий тип украл чемоданчик прямо из нашего багажника. Добавляет пикантности происшествию, я считаю. Зато родителям будет что рассказать.
– А ты по-прежнему все рассказываешь родителям?
– Ой, Оль, как будто ты не знаешь. Давно нет.
– А я им звонила, – вдруг созналась она. – После того, как мы поссорились.
– Да? – удивился Никита. Женька старательно делал вид, что ничего не слышит. Может, и правда не слышал – очень уж пристально глядел на фотографию. – Они мне ничего не сказали.
– Видишь, они тебе тоже не все рассказывают.
– Ты правда звонила?
– Через две недели или около того. Они сказали, что ты уехал в Лондон.
– Это правда. Я уехал тогда. Подвернулась возможность, глупо было не использовать. Ну и... прочие обстоятельства. Но если бы я знал, что ты позвонила...
– А что бы ты сделал, Никит? – Ольга водила ложечкой по дну горшочка, рисуя узоры в остатках молока и риса. – Мы тогда оба были упертые, как бараны. Зато сейчас сидим и мирно кофе пьем.
– Слушайте, мирные кофеманы, – сказал Женька, не выдержав, – есть мысль.
Никита с Ольгой посмотрели на него так, что он стушевался.
– Эй, у меня просто идея!
– Выкладывай уже, – буркнул Малиновский. – С тобой, Шульц, мы потом договорим.
– Смотрите, – Женька повернул фотоаппарат, чтобы Никита и Ольга видели знакомую схему, – в условиях говорится, что нужно нечто под таким же номером, но больше. Что такое Dog White?
– Сектор высадки, – откликнулся Никита.
– Значит, нужен сектор высадки больше по размерам, под тем же номером, под которым идет Dog White на Омахе. Третий, четвертый или шестой.
– Крупные сектора – это Омаха, Голд, Джуно, Юта и Суорд, – сказал Малиновский. – И только Омаха делилась на такое большое количество секторов – целый десяток. Остальные меньше.
– Я не то имею в виду. Помнишь, шестого, когда мы катались вдоль всех этих пляжей, ты говорил, что основных секторов высадки – пять, но атака шла и в других местах? Что-то еще упоминал про шестое место, где проходило крупное сражение, и мы туда не поехали...
– Какой-то мыс, – припомнила Ольга. – Правда, говорил!
– Пуэнт дю Ок? – переспросил Никита с сомнением. – Да, было дело. Это условный шестой сектор высадки, фактически неприступный мыс, который штурмом брали с моря. Но, ребята, это зыбкая теория.
– Другой-то все равно нет, – философски произнес Женька. – Если считать с востока на запад, Dog White – шестой сектор на Омахе. А шестой сектор высадки в Нормандии – Пуэнт дю Ок. Нужно проверить.
– Цифра «шесть» нас преследует. А дальше там что?
– Вспомнить, из чего ковались мечи.
– Тьфу, – сказал Никита, – бред какой-то... Лучше бы в Мон-Сен-Мишель поехали, Ольгу порадовали.
– Мон-Сен-Мишель, как я уже сказала, никуда не денется. Никит, давай проверим! Вдруг Женька прав и мы найдем следующую подсказку.
– Что, дух авантюризма еще не выветрился?
Ольга хотела сказать, что он и до конца жизни не выветрится, причем у всех троих, но побоялась, что это прозвучит высокопарно, и выдала более прозаически:
– Денег охота! Нашедшему клад полагается вознаграждение. Хочешь виллу в Довиле?
– Дался тебе этот Довиль. Дыра дырой.
– Не скажи! А Вуди Аллен?
– Для меня твой Вуди – не аргумент. Вот дачку можно было бы прикупить...
