Луи Буссенар - Десять миллионов Рыжего Опоссума. Через всю Австралию
Сириль бесконечно великодушен и храбр от природы. Он добр по натуре и делает добро без раздумья, как ньюфаундленд, главное назначение которого — спасать. Это характерный тип необразованного, но истого француза с примесью свойств потомственного босеронца.
МакКроули — английский патриот, фанатически любящий свою, только свою страну. Эта любовь кончается там, где не развевается британский флаг.
Сириль же безотчетно и без всяких различий любит все существа, обитающие на земле.
Разговор оборвался, и каждый постепенно погрузился в дремотное состояние. Под деревьями с пыльно-серыми листьями было жарко, как в домне. Часовые, опершись на ружья, отчаянно боролись со сном.
Прошел едва лишь час, как вдруг собаки начали то уныло повизгивать, то отрывисто и приглушенно лаять — почуяли приближающуюся неведомую опасность. Неужели снова придется отбиваться от аборигенов?
Но что творится с псами? Они словно взбесились! Какие адские завывания! Эй, Брико, Мирадор, молчать! Перестань, Равод! Тихо! Но собаки срываются с поводков, и вся воющая свора устремляется вперед, держа нос по ветру и хвост трубой, как во время охоты на зверя. Если это туземцы, то бедные четвероногие пропали.
Мгновенно окружаем повозки, поставленные, как всегда, стратегически в форме креста Св. Андрея. Внимательно смотрим во все стороны и держим пальцы на курках, готовые отразить атаку таинственного врага.
Проходит десять минут. Лай, который постепенно отдалялся и стихал, вдруг переходит в стенание, и наши собаки возвращаются гораздо быстрее, чем убегали. Окровавленные, с разодранными ушами, они скулят так, будто их отхлестали кнутом, и буквально ползают у наших ног, как бы прося прощения за опрометчивость и умоляя поскорее и понадежнее их защитить. Нет времени осматривать песьи раны. Враг уже здесь! Трава исчезает под массой маленьких зверьков, надвигающихся плотным потоком, который тянется сколько видит глаз. Они повсюду: карабкаются на деревья, скользят по ветвям, сгибают ветки кустов. Они непрестанно движутся, сталкиваются, перелезают друг через друга, падают, снова поднимаются, производя шум, словно при нашествии саранчи.
Это крысы!
И откуда они взялись? Какая таинственная причина привела к столь грандиозной миграции грызунов? В силу каких фатальных обстоятельств мы оказались на пути этой живой лавины?
Теряемся в догадках. Наши продукты, тягловые и верховые лошади, мы сами, наконец, оказались перед лицом реальной опасности быть сожранными мерзкими свирепыми тварями. Вы можете сказать, что нечего бояться крыс, поскольку нас много и все хорошо вооружены. Это так, если бы их было меньше. Но когда полчище грызунов растянулось в ширину метров на пятьсот — шестьсот и насчитывает сотни тысяч особей, только поспешное бегство может стать спасением от их острых зубов.
Бывали случаи, когда стада овец и даже отдельные быки, настигнутые волнами маленьких чудовищ, пожирались за несколько минут. От них оставались лишь чисто обглоданные скелеты.
Девушки быстро задернули полог и спрятались в своей подвижной крепости. Открываем частый огонь по первым рядам грызунов. Бесполезно! Пули попадают в немногих. Живые крысы тут же пожирают мертвых. Нет времени, чтобы перезарядить оружие. Ненасытные твари лезут со всех сторон, карабкаются по ногам, забираются на повозки, грызут брезентовые верха и ремни. Нас буквально тошнит от гнусных прикосновений. Давим отвратительных обжор сапогами, тогда как собаки, оправившись от первого испуга, мечутся во все стороны, уничтожая крыс своими крепкими зубами. То, чего мы боялись с самого начала, происходит очень скоро. Напуганные лошади отчаянно брыкаются и затем, порвав путы, разбегаются.
Подпрыгиваем поочередно то на одной, то на другой ноге, давя подкованными железом каблуками эту нечисть. Обрушиваем на нее и тяжелые приклады ружей. Но так долго продолжаться не может, ибо число крыс возрастает, а силы нам начинают изменять. От жгучих укусов болят ноги. Надо срочно придумать что-нибудь, иначе — погибнем.
A-а! Наш канадец Френсис, кажется, нашел выход. Он несет на своем могучем плече сорокалитровую бочку и врезается в самую гущу гадин.
— Смелее, джентльмены! Бейте их! Расчистите немного места, остальное я сделаю сам!
Удваиваем усилия, а храбрец, вытащив затычку, льет во все стороны наше лучшее виски.
— Браво, Френсис, мы поняли!
Канадец разливает жидкость в радиусе двадцати метров. Воздух пропитывается запахом алкоголя.
— Мэтр! — кричит он сэру Риду. — Зажгите этот пунш, потому что я так им пропитан, что боюсь вспыхнуть, как пакля.
Идея эта пришла на ум Френсису как нельзя вовремя: подходят все новые несметные полчища. Сэр Рид поджигает и бросает на политую виски землю кусок просмоленной ткани. Вот это да! Какое отрадное зрелище.
Пш-ш… Трава мигом загорается, коробится, застигнутые врасплох грызуны хотят повернуть обратно, но это невозможно. Ближайшие к нам отшатываются назад и попадают в огонь, который не видят из-за жгучих лучей полуденного солнца. Их серые шкурки горят, наполняя воздух мерзким запахом.
Но этой передышки явно недостаточно.
Виски выгорает, и огонь начинает гаснуть, заваливаемый трупами сгоревших крыс.
— Назад, джентльмены! Ко мне! — снова несется громкий призыв Френсиса.
Полагаясь на его опыт, быстро отходим к повозкам — нашему последнему укрытию.
Пока разбрызганное виски довершает свое дело, открываем два небольших бочонка в кожаных чехлах. Каждый из поселенцев засыпает в свою каскетку две или три горстки отличного английского пороха и, повторяя маневр канадца, разбрасывает с опасностью для жизни взрывную смесь в нескольких шагах от себя, туда, где еще тлеет огонь. К счастью, операцию удается провести за несколько секунд.
— Пусть сопутствует удача! — провозглашает Сириль.
Все сбиваются в кучу, ожидая, когда вспыхнет огонь. Порох, попавший в разные места различными порциями, загорается от одной искры, но не одновременно. Взрывы происходят то тут, то там, огонь бежит маленькими ручейками, соединяя загоревшиеся места и охватывая все большую площадь. Горит земля, повсюду поднимаются белые облачка, и наши враги, растерянные, сбитые с толку, не знают, куда податься… Усатое войско растерянно копошится и, поняв наконец, что через огненный барьер не пройти, сворачивает влево от нас.
Мы спасены и на этот раз.
Крысиное нашествие на лагерь прекращается. Некоторые искалеченные твари выползают из тлеющей травы и пытаются догнать остальных, но собаки, разъяренные полученными ранами, загрызают жалкий арьергард[116].
