Александр Шейнин - Полынов уходит из прошлого
Однажды Полынов стал советоваться с Марией Афанасьевной. Молодая женщина пытливо посмотрела на мужа:
— Ты этого хочешь не только ради меня?
— Нет, это и мое желание. В конце концов, нельзя уйти от жизненных невзгод и борьбы. И может быть, в этом и состоит смысл жизни? Если хочешь знать, я не могу простить себе того, что сделал. Человек вне народа ничего не представляет.
И добавил ласково:
— Тем более, что рядом со мной ты...
Ему захотелось поделиться с женой самыми сокровенными мыслями.
— Да, я хочу бороться, — продолжал Александр Иванович. — Я знаю, что это будет нелегко, но я готов. Я имею в виду не только медицинскую деятельность, нельзя быть спокойным наблюдателем, когда войны уносят миллионы цветущих жизней, когда голод, болезни, изнурительный труд преждевременно сводят человека в могилу. Нельзя, чтобы богатства и все блага жизни принадлежали ничтожной кучке людей, а остальные лишь имели право на них работать. Все это вопиющая несправедливость, и я хочу об этом открыто заявить.
Молодая женщина испугалась.
— Тебя снова будут преследовать.
— Пусть... За свои убеждения не страшно пострадать, и я готов ко всему.
Мария Афанасьевна невольно залюбовалась мужем.
— Я буду с тобой, что бы ни случилось.
Полынов поцеловал жену.
— Я знаю...
Теперь они жили мыслями о возвращении, готовились к нему.
В ущелье не было зимы, в общепринятом ее понимании. Даже в январе температура воздуха была значительно выше нуля. Но Полынов знал, в горах в это время бушевала непогода и крутили метели. Лишь далекие вершины никогда не меняли своей окраски, круглый год они серебрились. Перевал, находившийся значительно ниже горных вершин, зимой пройти было невозможно. Лишь весной он начинал сереть, покрывался темными ссадинами и обычно к концу мая освобождался от снега.
Полынов ежедневно наблюдал за всеми переменами на перевале. В первых числах июня они, наконец, собрались в обратный путь.
Отправиться решили налегке, предполагая в будущем вновь побывать здесь.
И вот все приготовления были закончены, вещи упакованы.
Накануне дня отъезда спать легли пораньше. Но Александр Иванович никак не мог уснуть. Несколько раз он поднимался и выходил на воздух. Небо все не светлело. Было душно и тихо. По временам в листве начинал шелестеть дождь, но это было обычным явлением. Осадки, особенно летом, почти ежедневно выпадали в ущелье. Чувствуя, что он все равно не заснет, Полынов зажег лампу и, взяв книгу, уселся на веранде в кресле.
Время тянулось медленно. Александр Иванович уже начал дремать, когда тяжелый гул заставил его открыть глаза. Необъяснимый страх заставил его вскочить. Вещи на веранде двигались, как живые, стол вместе с лампой медленно ускользал от него, стулья передвигались, выбивая по полу частую дробь.
Сильный толчок сотряс дом, и часть наружной стены обвалилась.
И тут в сознании Полынова промелькнула страшная догадка: «землетрясение!» Он бросился в спальню, поднял жену и вместе с ней выбежал из дома.
Толчки прекратились. Лишь зловещий гул продолжался где-то далеко в горах.
— Александр, что случилось?
Не желая пугать жену, Полынов сказал:
— Ничего, родная, все прошло.
И действительно, гул прекратился, горы молчали.
— Что это было? — спрашивала встревоженная Мария Афанасьевна.
Полынов напряженно прислушался. Ни единого звука. Но кто знает, не повторится ли это снова. Остаток ночи Полыновы решили провести на воздухе.
Александр Иванович вынес кресло, усадил в него жену. На ее недоуменные вопросы отвечал одно и то же:
— Да пустяки, подземные толчки, и не особенно сильные. Это часто случается.
— Землетрясение? — переспросила молодая женщина.
— Нечто в этом роде, но очень слабое, и все прошло. Отдыхай, нам предстоит трудный переход.
На сердце у Александра Ивановича было неспокойно. Он хорошо изучил Памир и не мог не знать, как опасны в этих местах землетрясения. Колебания почвы подчас до основания разрушали все вокруг, неузнаваемо меняли горный ландшафт: одни вершины исчезали, на их месте появлялись другие.
С незапамятных времен землетрясения повторялись в этой горной стране. Многие озера, такие, как Зор-Куль, находящееся на высоте четырех тысяч метров над уровнем моря, Яшиль-Куль, Искандер-Куль и десятки других обязаны своим появлением подземным толчкам гигантской силы, которые легко сдвигали горы, перекрывали реки.
Заснула ли молодая женщина или только делала вид, что спит, Полынов не знал. Сам он до рассвета не сомкнул глаз.
Солнце появилось в ущелье значительно позже, чем на вершинах, окружавших его. Но едва стало достаточно светло, чтобы оглядеться, Полынов успокоился: на этот раз все как будто обошлось благополучно, если не считать повреждений, причиненных дому.
Но так как они все равно собирались в дорогу, это их не особенно беспокоило. Погрузив на двух ишаков вещи, они двинулись к перевалу, который находился за лесистой частью ущелья.
Но где же перевал? Ужас охватил Полынова. Перевал исчез, его больше не существовало. Горы сомкнулись, и то узкое, в несколько метров, пространство, по которому Полынов с женой прошли в ущелье, теперь было наглухо закрыто.
Александру Ивановичу не нужно было объяснять молодой женщине случившееся. Она поняла все сама.
...Один за другим потянулись годы, однообразные, как снег на недоступных вершинах. Их даже не отмечали. Тогда-то Полынов и начал считать дни, проведенные в ущелье.
Александр Иванович старался держаться мужественно. Хуже обстояло дело с Марией Афанасьевной. Внешне она оставалась спокойной и ни разу не упрекнула мужа, только стала молчаливой, замкнутой и о чем-то подолгу думала.
А дни шли и шли. Полыновы не проводили их в праздности потому, что природа ничего не давала даром; они трудились, добывали средства существования, но все равно у них оставалось еще немало свободного времени, которое не знали, чем занять, и это больше всего страшило Полынова.
А тут еще случилось событие, заставившее обоих особенно остро переживать безвыходность их положения. Родился сын, о котором долго мечтали. В другое время он доставил бы огромную радость родителям. А тут невольно мысли обращались к его будущему. Что ждет его? Ведь рано или поздно наступит день, когда их не станет. И тогда он останется совсем один в этом ущелье...
Тайно от жены Полынов предпринимал отчаянные попытки найти какой-нибудь выход из каменного плена, но все оказалось тщетным. В лучшем случае ему удавалось взобраться на полтора — два десятка метров вверх, а дальше начинались совершенно голые и отвесные скалы.
Но больше, чем все остальное, его беспокоило душевное состояние жены. По целым ночам в безмолвии просиживала она у постели мальчика, росшего на редкость рослым и здоровым, днями не разговаривала.
