Счастливая звезда полковника Кладо - Ростислав Феодосьевич Самбук
«Кан сам будет искать контакты со мной, — заверил Дюбуэль. — Повторюсь, он хитрый и опытный, поэтому сначала убедиться, что у меня все чисто, и только потом пришлет связного или придет сам».
«Кан знает отель, где вы останавливались?» — спросил Беккенбауэр.
В этом вопросе крылся подвох, однако Дюбуэль вовремя разгадал маневр штандартенфюрера. Если он скажет, что знает, тот заподозрит его в нечистой игре: ведь тогда он должен будет ночевать в этом отеле — человек неопытный, вероятно, потребовал бы этого, надеясь удрать, но Дюбуэль знал, что шансы побега равны нулю. С ним постоянно будут минимум двое гестаповцев, не считая агентов в отеле.
Дюбуэль понимающе усмехнулся и ответил:
«Я бы предпочел провести ночь в камере Санте[21]. Для своей же безопасности. Если Кан пронюхает что-либо, то не остановится ни перед чем, чтобы убрать меня...»
Но Беккенбауэр был не так прост. Прищурившись, он возразил:
«А зачем вы ему? Ведь вы почти ничего не знаете...».
«Я знаю в лицо нескольких связных и радистов».
«Но не знаете их координат...».
«Приложив некоторые усилия, мы установим их».
«Да уж, в этом вы должны быть кровно заинтересованы!»
Дюбуэль отпил кофе. Через час они перейдут в бистро на Рю-Комартен и пообедают на бульваре Осман недалеко от Галереи Лафайет. Все расписано по часам с немецкой пунктуальностью. На всякий случай Беккенбауэр поставил лишнего агента на улице у входа в кофейню, а на противоположной стороне Рю-Сент-Лазар дежурил «мерседес» штандартенфюрера — машина с мощным мотором, способная догнать любой автомобиль.
Дюбуэль украдкой взглянул на Беккенбауэра. Тот мешал ложечкой кофе и что-то говорил Крейцбергу. Мятый костюм из магазина готовой одежды, небрежно завязанный галстук, красное лицо пожилого человека, не привыкшего ограничивать себя ни в напитках, ни в еде. К лысоватому черепу прилипли черные кудряшки, словно нарисованные на бледной коже и подчеркивающие ее белизну...
М-да, если бы Беккенбауэр только знал, для чего Дюбуэль закрутил всю эту комедию!..
Но довольно злоупотреблять терпением штандартенфюрера. У него есть два, от силы три дня в роли подсадной утки, а потом Беккенбауэр заподозрит его, и он может упустить свой последний шанс.
Дюбуэль хорошо продумал единственный способ своего спасения. Он инсценирует приступ почечных колик и попросит отвезти его в больницу Де-ля-Сальпетриер рядом с Аустерлицким вокзалом. Там он, пролежав почти неделю, изучил все входы и выходы, поэтому знал, что из окна туалета по карнизу можно добраться до пожарной лестницы и спуститься с четвертого этажа. За несколько минут — больше ему не дадут — он должен будет проделать это и, растворившись потом в вокзальной толпе, сесть в первый попавшийся автобус... А там, как Бог даст!..
Решено, он начнет послезавтра утром...
И кто знает, как бы сложилась судьба Дюбуэля, если бы назавтра у Беккенбауэра не случился приступ мигрени.
Штандартенфюрер сетовал на головную боль еще утром, когда забирал Дюбуэля из тюремной камеры. Он глотал какие-то пилюли, но те, вероятно, не помогали, потому что, сидя в кофейне, штандартенфюрер не разговаривал, как обычно, с Крейцбергом и по временам сжимал пальцами виски.
Глядя, как мучается Беккенбауэр, Дюбуэль не без злорадства подумал, что настроение у того испорчено окончательно. Вчера он, видимо, пьянствовал с друзьями, отмечая успех в деле ликвидации разведцентра в Париже.
Дюбуэль был близок к истине. Тот и в самом деле, позвонив вчера группенфюреру Мюллеру, доложил ему о первых шагах в игре, начатой с русским разведчиком.
«Прекрасно! — ответил Мюллер. — Завтра же доложу об этом Кальтенбруннеру. Думаю, в случае успеха, штандартенфюрер, крест с дубовыми листьями вам обеспечен».
Ну как не устроить после этого банкет? Правда, чуть позже он превратился в банальную пьянку... Теперь же Беккенбауэру был свет не мил, и даже мысль о кресте с листьями не улучшала его настроения...
Дюбуэль просматривал газеты, отыскивая сообщения о боях в Сталинграде, и пытался вычитать в них еще что-то, напечатанное между строк. А там были слова, слова... О героизме немецких солдат, их решимости и выдержке... Но не было, что характерно, ни слова о продвижении вперед тех «героев». Тон газет был примерно такой же, как и год назад перед началом наступлением Красной Армии под Москвой. Вывод напрашивался сам собой...
Но доживет ли он до нашего наступления под Сталинградом?
Отложив газету, он допил уже холодный кофе и уставился в окно, наблюдая за прохожими. Три дня назад он так же, как и они, бродил по парижским улицам. Три дня... А кажется, что прошла вечность...
Дюбуэль поймал себя на мысли, что поделил свою жизнь на «до ареста» и «после». Только будет ли у него это «после»? Ему уже сорок два, много, наверное... Сколько восемнадцатилетних погибло с начала войны? И погибнет еще...
Он вдруг подумал, что никогда не держал в руках автомат, да и вообще редко одевал форму. Ему присваивали звания, менялось число «шпал» в петлицах, но все это случалось как будто не с ним...
Дюбуэлю захотелось вдруг взять автомат. Первой очередью он бы скосил этих двух, у двери, затем...
«Какие-то детские мечты! — усмехнулся он. — А если...»
Мысль мелькнула и исчезла, но Дюбуэль воровато оглянулся: не выдал ли он чем-то себя гестаповцу, сидящему за соседним столиком?.. Как же он раньше об этом не догадался? Дюбуэль заказал еще чашечку кофе и рюмку коньяку. Заметив неодобрительный взгляд Крейцберга, он в ответ вызывающе улыбнулся: черт с ним, с гауптштурмфюрером, они должны теперь считаться с его прихотями.
Подняв рюмку, он опорожнил ее маленькими глотками и посмотрел на часы. Через несколько минут они должны были перейти на Рю-Комартен. Надо найти повод и переговорить с Беккенбауэром.
Кофейня была пуста. Оглянувшись, он подал знак штандартенфюреру и вышел в туалет. Зашедший следом Беккенбауэр, поморщившись, спросил:
— Кого-то заметили?
— Нет, но я не могу спокойно смотреть на ваши муки. Есть предложение…
— A-a, — махнул рукой штандартенфюрер. — Все равно ничего не поможет.
— Не скажите. У меня есть знакомый аптекарь — просто кудесник. Правда берет дорого...
«Если дорого, значит, поможет», — насторожился Беккенбауэр.
— Давайте вашего аптекаря... Дело не в деньгах...
— Но он использует лекарства, купленные на черном рынке…
— Да хоть в преисподней!
— А потом гестапо возьмет его?
— Я гарантирую, что его пальцем не тронут. Далеко это?
— Два шага. На Рю-Сантье.
— Поехали.
— Здесь действительно два шага. Может, дойдем пешком?
— Нет, лучше доедем, — заспешил Беккенбауэр. —
