Тесселис - Антон Чернов
Кстати, сам путь до квартердека был очень… зрелищным. Точнее, я мог пробраться внутренними коридорами, через трюм, но так было дольше, так что я выбирался на обзорную галерею. Ветрище там был, конечно, сильный. И холодно! Но зрелище это окупало: Вагус Сумбонт двигался по верхней границе облачности (подозреваю — не случайно, а чтобы спрятаться в облаках, при необходимости). И в лучах вечернего солнца Воздушное Судно, казалось, рассекает облачные волны. То есть рассекало на самом деле, поднимая завихрения. Но, как понятно, не “плыло” по облакам, которые крупинки льда и туман. Но выглядело всё равно захватывающе, так что я, несмотря на ветер и холод, не торопился, каждый раз любуясь этим своеобразным плаванием.
А вот на занятиях меня взял под присмотр сам Кузьмич. Не знаю точно с чего, но занимался я в тире один, под его присмотром. Есть у меня подозрение, что учитывая убойность Метлы, широкий конус свинца, выплёвываемый ей, Кузьмич решил не рисковать абордажниками. Причём его мистическая природа очень наглядно проявлялась в этих занятиях: будучи обычно не более пяти футов ростом, в некоторые моменты, совершенно естественно, он становился двух-трёх, или восьми и даже десяти футов, по необходимости.
И учил меня ношению, выхватыванию, перезарядке. Я даже “скорозарядник” по его совету себе сделал. Специальный захват, в котором покоились пять патронов, позволяющий вставить их в Метлу одним движением. Гильзы-то Метла выкидывала сама по себе, при открытии барабана.
И довольно комично, правда с разных позиций, нашёл применение трактаторам в бою. Для начала долго вращался в руках Кузьмича, поясняя, где и как я тружусь, а он в итоге подобрал-посоветовал место для ношения метлы — не на бедре и не на боку, как я старался, а на пояснице либо на животе, крепежи расположил и там, и там. Но вот первый мой выстрел из Метлы был мне как неприятен, так и полезен.
— Больно как! — вполголоса прошипел я после выстрела, то тряся руками, то потирая живот, куда это жуткое приспособление ощутимо ударило отдачей.
— Так огровский револьвер, для людей великоват, — пожал плечами Кузьмич.
— Так спусковой крючок и рукоять… — начал было возражать я.
— Не кипеши, отрок. Это в вашем Камулодуне сделали, для дурачков, которые за калибром гонятся. Я вот не понимаю, — задумчиво протянул Кузьмич, — карл твой с тобой ходил, почто не сказал?
— Он и посоветовал, — несколько растерянно озвучил я, сообщив, что из Метлы только мастер Креп и стрелял, продемонстрировав мне “убойную мощь”.
— Странно.
С этим и я был согласен: мастер Креп — умнейший цверг, и что он так надо мной подшутил — вот совсем не верится. А потом, одновременно с Кузьмичём, до меня достучалось понимание:
— Трактаторы! — практически одновременно воскликнули мы.
Попробовал я использовать их как опоры — прекрасно вышло, никаких неприятных последствий. И даже пулями я стал попадать, куда надо, ну… примерно, но всё-таки. Да и не только как опоры неплохо, трактаторы успешно придерживали дробовик, при нужде.
А вот второе “боевое” применение вышло во время моего “ляпа”. Я немного не подумал, переборщил с зарядом. Дробовичок выдержал, но меня, несмотря на трактаторы, чуть не уронило, а на стальной плите в конце тира появились отчётливые повреждения.
— Отрок бестолковый! — рявкнул Кузьмич, мигом став восьми футов ростом, и огромной рукой примерился отвесить мне подзатыльник.
Чему я, если по совести, не мог найти возражений. Если бы я Кузьмича нанял, как наставника-инструктора, то рукоприкладство неприемлемо и лишило бы его дохода! Но обучал он меня как мастер, и в таком случае был в рукоприкладстве (ну, если по делу) вполне в своём праве. Правда, здоровенная лапища меня напугала, и… замерла в полуфуте от моей головы, столкнувшись с рефлекторно вскинутыми и скрещенными трактаторами.
— От оно как! — удивился Кузьмич. — А если так?
С этими словами он стал наносить мне удары, точнее не мне — трактаторам, которые очень удачно эти удары парировали. До поры: разошедшийся боцман нанёс мне несколько ударов, довольно болезненных, хотя и явно ГОРАЗДО менее сильных, чем он мог нанести. Так и обнаружилась довольно удачная возможность использовать эти инструменты в возможном бою.
А на шестой день мастер Креп поднял меня ещё до рассвета, да и с вечера предупреждал:
— Поднимайся, Фиктор. Через час пересекаем Грань, — бросил цверг, убедившись, что я проснулся.
И тут начинались именно мои труды, для чего мастер Креп и брал механика, по большому счёту. Сам он в момент прохода грани был именно Мастером Грани и возможности отвлечься не имел. А проход через грань — возмущение мистическое, и, как следствие, механическое. На последствиях мистического воздействия. И, со слов мастера, машинерия Котельной постоянно ломается, пусть и по мелочи, но иначе не бывает. Как ни старайся всё привести в порядок и сделать понадёжнее — в момент прохода грани надо постоянно быть начеку и устранять возможные поломки и сбои.
Так, в сущности, и оказалось. Вагус Сумбонт начал мелко трястись, а через четверть минуты — тряска стала отнюдь не мелкой! Вокруг металлических деталей котельной стали появляться этакие “мётлы” коронных разрядов различных цветов. Гоблины организованно собрались в кучку, организовано опустили уши. И, как я понимаю, стали привычно подвывать и причитать о своей горькой судьбе, ни на окрики, ни на пинки не реагируя. Что делал мастер — я толком не видел. Метался, как паук (потому что помогал себе сохранить равновесие трактаторами, да и фиксировался ими), стучал по слетевшим шестерням и приводам, подхватывал соскочившие гибкие трубы и цеплял их на законные места. Казалось — занимался этим вечность, но тут меня от беготни отвлёк голос мастера.
— Остановись, механик, — насмешливо произнёс матер Креп, вытирая испарину со лба. — Всё уже, механизмы работают нормально, поломок не будет. Добрая работа.
— Уже всё? — удивлённо уставился я на мастера, подозреваю — очумелыми глазами.
— Давно всё, — захрюкал мастер. — Ты по Котельный третий круг нарезаешь, поломки ищешь. А мы уже в Номе Галлия.
12. Первый порт
А Ном Галлия, да и вообще материковые Номы Европы — были ограничены довольно небольшими расстояниями до Грани по морю. Не больше десяти километров морского пространства от берега, так что мы уже фактически прилетели — час,
