Затерянный мир - Юрий Валерьевич Литвин

ни советской, ни немецкой. Это непорядок, но в данном случае даже хорошо. Потому слушайте сюда. Депутат ваш Пасенков, арестован на областной конференции, за то, что ничего не знал про идущую по всей стране перестройку, хамство и бандитизм. Вместо него назначен я. Звать-величать будете Ялов Максим Петрович. Слушаться меня беспрекословно. Будем учиться демократии!

От такого напора и множества непонятных слов, Мишаня отступил на шажок. Все тоже оторопели. А Ялов продолжил, не снижая темпа:

– Пора брать власть в свои руки! Так?

– Так, – откликнулся кто-то.

– Вот. Мы создадим из лучших людей, собранных здесь, передовой отряд перестройки! А то ваш Пасенков одно знал, как водку жрать и деньги народные разворовывать.

– А еще он за Брежнева на целине пахал! – подал голос Овсянников.

– Ты Брежнева не трожь! – крикнул из угла Вонилин, но он был сильно под газом и его не поддержали. К тому же Ялов вовремя крикнул:

– Деньги народу! – и все одобрительно загудели, Мишаня окончательно отступил и улыбаясь уселся на ящик. Новый начальник говорил, похоже, правильные вещи. И людей правильных собрал.

Следующей фразой Ялов всех удивил:

– Завтра будем собирать грибы, – после, видя недоумение аудитории, пояснил,– прежде всего, организация. Это главная наша задача на текущий момент. Как говорил мой друг, товарищ Кальсонер. У вас радио, хотя бы есть?

– Есть, – пискнул самый молодой из собравшихся 24-х летний Алексейка.

– Это хорошо. Значит сегодня слушать радио и отдыхать. Можно выпить. Завтра приступаем к перестройке. При прослушивании радио, особое внимание уделить следующим словам: Горбачев, Ускорение, Новое Мышление. Пока все.

Ялов резко повернулся к Овсянникову, выходя из барака:

– Проводите меня ко сну товарищ!

Оставшиеся принялись живо обсуждать произошедшее забулькав бутылками. Градус настроения быстро повышался, как и акции нового руководителя. Мишаня авторитетно заявил, что теперь все будем купаться в деньгах и уважении. Потом передовой отряд перестройки как-то резко стал затихать и вскоре гвардейцы уснули, и лишь Андрейка добросовестно крутил свой старенький транзистор.

Наутро отряд выстроился перед бывшей избушкой лесника на опушке. Там отдыхал Ялов. Овсянников пошел доложить. Депутат был одет по походному, и молча выслушав доклад счетовода, подошел к окну. Прислушался. За окном сморкалось. Присмотревшись, Ялов увидел, что сморкается Вонилин, противно зажимая нос волосатыми пальцами.

– Мда, культура,– сообщил начальник Овсянникову, тот только развел руками. Они вышли к народу.

– Товариши! – с крыльца обратился Максим Петрович к народу,– Во-первых, необходимо понять, что собирать грибы – это дело, требующее от всех нас большого искусства. И вам, людям необходимым Перестройке, нужно понимание сути этого процесса. С процесса и начнем.

Ялов прокашлялся.

– В этом лесу, возможны два варианта. Либо грибы есть, либо их нет. Но дело не в этом. Наша задача прощупать все. Вот вас тут 20 человек, с Овсянниковым 21. Делимся на три бригады по семь человек и идем тремя путями.

– Да тут грибники уже все обыскали,– вякнул Вонилин, на него зашикали, а Ялов строго посмотрел не него.

– Попрошу не перебивать! Но о грибниках после. Сначала о путях! Допустим, шло их трое. Тогда грибов действительно нет, но эту версию новое мышление отвергает, люди нового типа должны настраиваться на позитив, а это значит, что грибники по трое не ходят. Только по одному. А одинокий грибник нам не страшен, потому что мы, коллектив!

Отряд одобрительно зашумел.

– Наша сила в единстве. Что нам может противопоставить одинокий грибник? Ничего. Он мог пойти прямо, по левой стороне, и соответственно по правой. Какой отсюда вывод?

Все смолкли, и Ялов продолжил:

– Вывод такой, грибы тут есть! – и он неожиданно сделал несколько разминочных упражнений, – Например, шел грибник обычный, он умен и хитер, и вообще в эту посадку бы не пошел. Шел грибник неопытный, он сюда пришел, но грибов не увидел. И третий вариант, если шел грибник-садист, то он только потоптал все что мог, и поломал вон ту березку.

Мужики повернулись в указанном направлении и увидели поломанную кем-то березу. На некоторых это произвело впечатление, и лишь Вонилин засопел стыдливо и отвел глаза.

– Старшим первой группы назначаю,– палец Ялова указал на Мишаню.

– Убивня! – подсказал фамилию Овсянников.

– Мугу…– подтвердил Максим Петрович. – Второй группы…

– Зарубина,– подсказал Овсянников, за что и был назначен командиром третьего отделения. Через десять минут группы разбрелись по участкам. Еще через двадцать снова собрались около избушки. Вонилин нашел вонючую сыроежку со следами червей и птичьего помета. Больше никто ничего не нашел.

Ялов сыроежке обрадовался, и подняв ее над головой объявил:

– Вот, товарищи! Живое подтверждение правильности нового мышления. Грибы есть! Что и требовалось доказать. На сегодня все. Возврашайтесь в казармы. Слушать радио, отдыхать. Товарищ Овсянников обеспечьте собрание жильцов к 18-00. А над казармами прошу прибить плакат: «Боевой авангард перестройки». Товарища Вонилина поощрить. У меня все.

И удалился в избушку.

К шести часам в клубе собирались жильцы. Было душно и накурено. Карлик, насупившись стоял у входа и проверял билеты. Билетов ни у кгог не было и потому карлик был насуплен. Ялов запаздывал.

– Да кто он такой,– возмущался Якорь,– кто его выбирал! Вот меня в жилком народ выдвинул, а его кто?

– Березники его выдвинули,– буркнул нахмуренный сексот Месяцс,– и потом к нам направили. В обиде они на нас, за прошлый год.

– Ну и что, что в обиде? Кто они такие там в Березниках своих? Мы еще и в этом году туда съездим, разберемся. Ты Васек как, поедешь?

– Угу,– согласно кивнул Маргулис, тупо вращая башкой в промасленной кепке.

– А Жоржа?

– И Жоржа поедет! – сказал Вареник.

– Никуда Жоржа не поедет! – заорала Жоржева теща, Евдокия Павловна.

– Поедет,– успокоил ее Одноглазый, сидя на спинке поломанного кресла.

– А можэ, тот Ялов, москаль? – спросил Степан Бендера, а по паспорту Степан Пиндюра, из 16-й квартиры.

– Можэ, все можэ,– кивнул Якорь и закурил.

Папаша Яяцухер горделиво осматривал толпу, этот Ялов ему нравился, и немного пугал, но бесспорно у нового начальника присутствовала хватка.

«Таинственная личность»,– думал умный еврей,– «Проводил занятия в лесу, может погромы начнутся?»

В это время в зал вошли двое из яловского «Авангарда перестройки» и принялись молча сдирать со стены портрет Брежнева. Зал заволновался, портрет любили, и не то чтоб из-за Брежнева, просто он солидности придавал. Но прибежавший Овсянников успокоил людей, сказав, что сейчас все будет в порядке. Через пять минут обливающийся потом, маленький, но тучный Вареник приволок портрет незнакомого мужика с пятном на лбу.

– Гы,– сказал Маргулис.

– Гы-гы,– поддержал товарища Одноглазый,– Это кто ж такой будет?

– Горбачев Михаил Сергеевич,– объяснил счетовод,– новый Генеральный секретарь нашей партии.

– А старый где? – изумился народ.

– Дык, умер…

Наступило длительное молчание, половина зала не знала, что Брежнева уже давно нет. Естественно, что фамилии Черненко и Андропов были собравшимся тем более не известны. Нард осмысливал ситуацию. Кто-то всхлипнул, но как-то робко, потом Одноглазый выразил мнение большинства:

– Анну-ка уноси эту гадость!

Овсянников попятился. Тут же кто-то из младших