Арахна(Большая книга рассказов о пауках) - Антология

Так мы встретили первого из тошнотворно-белых пауков. Я заранее, понятное дело, предупредил о них молодых людей. Но пока своими глазами не увидишь этих жутких, слепых, волосатых чудовищ, их ловкие движения и прыжки — некоторые говорят, что они и от пуль способны уклониться! — трудно понять, какой ужас они могут навести на человека.

С этой минуты белые conechos, которые никогда не показываются близ поверхности, стали попадаться все чаще. Нам приходилось кричать и бросать в туннели мелкие камни, чтобы заставить их убраться из расщелин, иначе они могли на нас наброситься. У этих тварей есть какой-то странный безмолвный телеграф: если один паук укусит что-нибудь живое, все остальные сразу узнают и спешат к добыче. Чем бы ни была эта добыча, на нее обрушивается чудовищная белая голодная лавина.

Задолго до того, как мы достигли Зала кратеров, сеньор Лестер, самый слабый, выбился из сил. Он дрожал от ужаса, задыхался от спертого воздуха, обливался потом из-за жары и умолял сеньора Джима повернуть назад.

Сеньор Джим не желал ничего слушать. Он смеялся над опасностями. Помню его короткий смешок — как же скоро он умолк навсегда! Сеньор Лестер начал спотыкаться; он с плачем еле шел или полз за нами. Он обронил кирку и ничего не сказал, пока нам не понадобилось расширить отверстие одного из туннелей. Нам пришлось возвращаться далеко назад, чтобы найти кирку.

Наконец мы оказались в Зале кратеров. Здесь можно было развести костер из старых бревен, которыми рабы-индейцы приводили в движение мельницу для руды. Там было сравнительно безопасно. Мы расположились на отдых, а тем временем сеньор Джим пытался вдохнуть мужество в нашего спутника.

Я мог бы сказать ему, что это бесполезно, но в те дни я тоже был молод и считал, что мне не подобает давать советы. Сеньор Лестер притих, но каждую минуту или две его худое тело била дрожь. Я был рад, что в самом начале твердо отказался идти дальше этого зала. Сеньор Джим испробовал все доводы и уговоры, но я стоял на своем. Я уже заработал свои несколько песо, и этого было достаточно. В прошлый раз я продвинулся отсюда на несколько ярдов по узкому туннелю, который, как я решил, вел к сокровищнице. Я знал, что пряталось в этом туннеле — белая, волосатая смерть!

Они ушли. Я сидел у костра, иногда что-то ел из провизии в моем маленьком вещевом мешке, спал и ждал, ждал долгие часы. Мне представлялись самые ужасные вещи, но ничто не было хуже яви. Понимаете, сеньор, я узнал о том, что случилось, в основном из бредовых и бессвязных слов выжившего… Мне пришлось его слушать…

Те двое пробивались вперед сквозь узкий и наполовину заваленный туннель. Не стану гадать, как сеньору Джиму удалось заставить спутника следовать за собой. Он боролись с препятствиями и в конце концов уперлись в гладкую стену. Там испанцы много веков назад замуровали свои сокровища вместе с рабами, которые добывали и измельчали руду и перенесли сюда золото.

В стене было маленькое отверстие. Почему? Quien sabe![19] Возможно, его проделали пленники, но не смогли расширить — испанцы наверняка оставили на страже меченосца, и он отрубал жадно тянущиеся руки отчаявшихся, умирающих рабов.

Сеньор Лестер устало опустился на землю. Сеньор Джим начал работать киркой. Ему не раз приходилось останавливаться и сметать метелкой пауков — на такой глубине их было немало. Весь мокрый, он наконец проделал дыру, куда можно было проползти ногами вперед.

Он посветил фонарем в комнату, открывшуюся за стеной. Это была сокровищница!

Золото давно высыпалось из кожаных мешков и грудами лежало на полу. Он закричал от восторга. Услышав его крик, сеньор Лестер пошевелился, поднялся на ноги, пошатываясь, и заглянул в дыру. На полу рядом с грудами золота они заметили белые следы — как видно, там лежали когда-то давно истлевшие кости замурованных рабов. Да, это была сокровищница!

Сеньор Джим и его товарищ проникли дальше, чем любой белый человек, и все благодаря осторожности и осмотрительности. Но сейчас сеньор Джим забыл о всякой осторожности. Он кинулся к стене и ногами вперед полез в дыру. Он бы пролез — но каменная стена чуть сдвинулась, просела дюймов на шесть, не более.

Его сдавило в поясе! Он повис горизонтально, беспомощный, в двух футах от каменного пола!

Сеньор Лестер негромко вскрикнул от ужаса. Но сеньор Джим не потерял присутствия духа.

— Освободи меня — быстрее! — приказал он. — Мне сдавило все внутренности! Скорее, хватай кирку! Бей прямо надо мной, вон туда!

Он мотнул головой, так как не мог пошевелить застрявшими в дыре руками.

Сеньор Лестер, хныча и всхлипывая, с трудом попытался поднять кирку. И тогда сверху упала или спрыгнула первая волосатая тварь. Она приземлилась прямо на поднятое лицо сеньора Джима. Он завизжал сперва от ужаса, после от боли и сознания того, что это конец.

Не успел еще крик сорваться с его губ, как появились другие. Они прыгали и ползли по своду, по стенам, по полу. Орда слепых альбиносов!

Сеньор Лестер растерял последние остатки мужества. Он натянул веревку, которой был привязан к товарищу, и стал резать ее лезвием ножа.

Он перерезал веревку и бросился бежать, пытаясь заглушить отчаянными криками тошнотворные чавкающие звуки в конце туннеля…

Это еще не все, сеньор. Да, я услышал ужасный рассказ, но не сразу. Молодой Americano пробирался ко мне семь или восемь часов. Надежды спасти второго не было.

Я вытащил сеньора Лестера наверх, на благословенный свет. Он так обессилел, что это заняло у нас целый день и целую ночь.

Пока не приехал его отец, я ухаживал за молодым человеком. Сеньор Лестер не вставал с постели. Он частично утратил рассудок, как мне показалось, все время бредил и повторял все тот же рассказ о смерти друга. Я с большой радостью передал сеньора Лестера его отцу. Мальчика увезли домой, где о нем могли позаботиться хорошие врачи.

Год спустя в дверь моей хижины постучалось какое-то пугало. Это был сеньор Лестер. Он был одет в отрепья, но размахивал пачкой денег. Он надеялся меня подкупить, просил спуститься с ним в старую шахту!

Valgame Dios![20] Я не пошел бы туда и за десять миллионов долларов в Americano золоте! Я хорошо помнил, какой страх испытал. Он вскинул голову и дрожащим голосом произнес:

— Тогда я пойду один! Я не отступлюсь, пока не достану тело Джима. Я вел себя как трус! Я трус!

— Пожалуй, это правда, — признал я, — но на свете много трусов. Какая теперь разница?

Но сеньор Лестер был полон решимости — на словах. На деле, не совсем. Он решился идти один… День проходил за днем, а он все жил у меня в хижине. Он дергался при каждом скрипе гамака, при звуке закрывающейся двери. Настоящая нервная развалина — даже год назад он казался крепче. Я выяснил, что он убежал из санатория на севере и тайком добрался сюда. Нужно было сообщить его отцу. Но сообщение оказалось совсем иным.

Я был тогда холостяком, сеньор. На стропилах и стенах моей хижины гнездились malichos, маленькие пауки. Они плели паутину, где хотели. Я им не мешал. Мыши свободно резвились по ночам — мой старый и жирный полосатый кот только и знал, что спал.

Молодой Americano часто начинал вопить в припадках страха, и мне приходилось залезать на табурет и сметать метелкой паутину. Пауки плели новые сети. Мне было все равно.

— Я их ненавижу! — вопил сеньор Лестер и весь дрожал. Вряд ли он снова отправится в шахту Мадре д’Оро, подумал я. И оказался прав — он так и не покинул мою хижину.

Я спал на полу, завернувшись в одеяла. В ту ночь меня разбудил крик. Сеньор Лестер сидел на постели и вопил — надеюсь, я никогда больше не услышу такого вопля, будь то от мужчины или женщины. Он дергался. Я никак не мог его успокоить. Услышав, что он упал на пол, я поспешно зажег свет.

Он запрокинул голову и выгнулся.

— Паук укусил меня! Я убил его! — кричал он, обезумев.