Станислав Гагарин - Возвращение в Итаку
– Может быть, – сказал он, – судно налетело на подводные камни… Хотя я убежден в истинности проложенного курса и буквально за минуту до случившегося проверил прокладку и обсервацию нашего места.
– Воздействие ветра, течений, – осторожно вставил Коллинз, – эти моменты могли изменить фактическое плавание вашего судна…
– Могли, – сказал капитан, – но я старался с максимальной точностью учесть все факторы.
– Хорошо.
Коллинз поднялся.
– У вас есть какие-нибудь вопросы ко мне, мистер Волков? Просьбы, пожелания?
– Мне хотелось бы попросить вас, мистер Коллинз, информировать наше посольство о случившемся…
– О, теперь, когда мы знаем подробности несчастья, мы не преминем сообщить русским о том, что Бриссен оказал гостеприимство двум их соотечественникам. Не беспокойтесь ни о чем, сэр. Поправляйтесь, набирайтесь сил. Только одна просьба: напишите все, что вы рассказывали мне, на этих вот листках. И, пожалуйста, самые подробные сведения о себе. Формальность, мистер Волков, но, согласитесь, мы должны знать, кому оказываем гостеприимство. Возьмите ручку.
– Боюсь, что моего знания английского языка будет недостаточно, мистер Коллинз.
– Неважно, пишите по-русски. Это простая формальность. А сейчас я вас покину на время. Всего доброго, капитан!
Он вышел, оставив на столе бумагу и авторучку. Капитан повертел ручку, положил на стол и заметил под бумагой сигареты и зажигалку.
«Весьма любезно с его стороны», – подумал он о Коллинзе, но писать расхотелось, и капитан отворил дверь.
Она вела в небольшой коридор-прихожую. Узкий диван, выкрашенная в белую краску тумбочка и стеклянный шкаф с большими крестами на матовой поверхности стекол – ничего лишнего.
Капитан пересек прихожую, толкнул следующую дверь – она была заперта. Он хотел было постучать, но потом решил не делать этого и вернулся в палату, раздвинул шторы, прикрывавшие окно, и потянул на себя раму. Окно открылось.
Он находился на третьем этаже. Внизу была узкая улица, без деревьев, с одним тротуаром на противоположной стороне, а у больничной стены тянулся ярко-зеленый газон полутораметровой ширины. Напротив окна возвышалась красная кирпичная стена, слепая, без окон.
«Склад, что ли? – подумал капитан, – да ведь и больница портовая… Кто этот Коллинз? Слишком уж хорошо он говорит по-русски, чтобы быть обыкновенным чиновником. И доктор…»
Снизу послышались тяжелые шаги. По тротуару прошел малый в свитере и синих хлопчатобумажных штанах. Он миновал уже окно, у которого стоял капитан, но почувствовал, как смотрят на него, повернулся, увидел капитана в окне и подмигнул ему. Когда он скрылся за поворотом, прямо по мостовой промчался, напевая песенку, мальчишка, и улица снова опустела. В порту надсадно завыла сирена. Вой оборвался, загрохотала якорь-цепь в клюзе, и этот звук стиснул капитану сердце.
Он притворил окно и сел к столу, положив руки на чистые листки бумаги.
Вечером пришел доктор и принес газеты. В местной «Фарленд айлес ньюс»[7] о событиях, связанных с появлением русских на островах, не было ни строки. Капитан просмотрел центральные газеты – тоже ни слова. Без аппетита поужинав, он попросил заглянувшего с вечерним обходом Флэннегена устроить ему свидание с мотористом.
– Мистер Денисов еще не пришел в себя, – ответил доктор. – Кстати, звонил мистер Коллинз: просил узнать, как обстоят у вас дела? А с товарищем вы увидитесь завтра. Утром я провожу вас к нему.
После ужина капитан изложил свои показания в письменном виде и долго потом лежал на койке, натянув одеяло до подбородка, и думал о тех, кто вышел с ним в море. Он не оставлял надежды на тот счастливый случай, что привел его на остров. Может быть, кто-то еще из экипажа бродит сейчас по незаселенным островкам Фарлендского архипелага. Завтра он передаст свои записи Коллинзу и попросит оповестить всех островитян о катастрофе на «Кальмаре». Странно, что в местной газете об этом ни слова.
Утром пришел Флэннеген-Айболит. Он осмотрел капитана, дождался, когда тот справится с завтраком, и предложил навестить Денисова.
– Хочу предупредить вас, сэр, – сказал доктор, когда они вышли в коридор, – ваш товарищ был сильно возбужден. Он очнулся на рассвете, напугал сестру Мори, пришлось прибегнуть к силе и связать его. Иногда с моря привозят к нам таких бедняг. Зрелище, знаете, не из приятных…
– Вы и меня вчера закрыли из этих соображений?
Доктор смутился.
– Нет, мистер капитан, относительно вашего здоровья у меня ни тени сомнения. Мы выполняли приказ мистера Коллинза. – Доктор понизил голос и продолжал: – Он, видите ли, сэр, представитель столицы, с ним считается сам губернатор…
Он хотел что-то добавить, но навстречу шел человек в больничной пижаме, и доктор замолчал.
«Понятно, – подумал капитан, – жди сюрпризов, парень…»
…Они спустились на второй этаж, прошли полутемным коридором в самый конец его и по винтовой лестнице спустились еще на один этаж. У двери с зарешеченным окошком дежурила сестра.
– Что больной? – спросил доктор Флэннеген.
Женщина пожала плечами и подала ему ключ.
Они вошли в палату с единственным окном у потолка. Через зеленые стекла в комнату проникал мягкий полусвет.
Денисов лежал на кровати. Его тело было прикрыто одеялом, но руки и ноги высовывались из-под него. Они были схвачены в лодыжках и запястьях зажимами из эластичной резины.
Услышав шум, Денисов открыл глаза и в упор поглядел на вошедших. Капитану показалось, что Денисов осмысленно смотрит на него. В глазах моториста он прочитал укор, обращенный к нему, капитану.
Капитан повернулся к Флэннегену.
– Доктор, взгляните, ведь он совершенно пришел в себя!
– Нет, это вам показалось, капитан. К сожалению, наши возможности ограничены. Это тяжелый случай, нужны консультации опытных специалистов…
Капитан подошел к Денисову и положил руку ему на лоб. Моторист не шелохнулся. Он смотрел сквозь капитана, и тому стало не по себе.
– Идемте, доктор, – сказал капитан Флэннегену.
В этот день мистер Коллинз не появился. Не было его и назавтра.
Встревоженный капитан несколько раз справлялся у доктора о Коллинзе, но тот ничего определенного сказать не мог.
– Тогда я прошу вас достать мне какую-нибудь одежду и дать возможность самому телеграфировать в посольство.
– Попробую сделать это для вас, хотя выпускать русского капитана из больницы не велено.
– Разве я в тюрьме?
– Что вы, капитан? Вы наш гость и мой пациент. Я сейчас же иду за одеждой. А телеграмму Мы дадим вместе, я провожу вас…
