Луи Буссенар - Приключения в стране тигров
Доехав до первой городской стены, Бреванн для обеспечения тыла оставил у ворот шестерых бойцов, а с остальными поскакал к дворцовой ограде.
Стояла невыносимая жара. Было душно. Всадники обливались потом, лошади покрылись пеной. Кажется, саламандры — и те не выдержали бы такого зноя. На улицах — тихо и совершенно безлюдно, жители спасались от духоты в домах.
Вдруг по городу пронесся какой-то гул. Не гроза, не гром — небо совершенно ясное, без единого облачка. Но, что тогда?
Земля как будто заколебалась, задрожала. Лошади испугались, отказываясь идти дальше.
Землетрясение!
Дома зашатались, кирпичные постройки дали трещины и могли рухнуть в любой момент.
На минуту подземные толчки прекратились. Отряд снова полетел вперед.
У ворот дворцовой стены прохаживался тот же часовой, а на дежурстве оказался все тот же офицер. Тековые ворота, окованные железом и утыканные гвоздями, по-прежнему были наглухо заперты.
Караульные узнали чужеземца. Он крикнул, чтобы они сдавались. Перепуганные землетрясением, «воины императора» сейчас же побросали оружие.
— Свяжите нам, фра, руки и ноги, — взмолились трусы.
— Хорошо. Эй, скрутите их хорошенько.
Матросы принялись вязать караульных, а Бреванн собственноручно заложил под ворота, в место соединения створок, динамитную петарду, поглядел на часы и скомандовал:
— Спешиться, осадить назад!
Всадники спрыгнули на землю и отошли на двадцать шагов, держа коней под уздцы.
Андре спокойно зажег фитиль петарды и присоединился к своим.
Вдруг со стороны реки послышался быстро приближавшийся свистящий гул. Воздушные слои прорезывало какое-то быстро несущееся твердое тело.
Это летел артиллерийский снаряд.
По ту сторону стены грохнул взрыв.
— Капитан Плогоннек — молодчина. Он — сама точность, — отметил с гордостью Бреванн.
Вслед за тем раздался ужаснейший треск — взорвалась петарда. Облако дыма поднялось над воротами, от которых во все стороны полетели осколки, образовав брешь, достаточную для проезда двух всадников в ряд. Почти одновременно город наполнился воплями ужаса, началась паника.
Андре скомандовал:
— Вперед!
Матросы и наемные авантюристы вскочили на коней, чтобы ринуться вперед, но в это время всех вновь напугал подземный толчок.
Лошади стали.
Стена осела, дав огромную вертикальную трещину. Над кирпичными развалинами поднялись целые облака красной пыли.
Крики и стоны наполнили рушащийся со всех сторон город.
Из императорской резиденции, вторя воплям горожан, неслись мольбы о помощи.
Забыв про землетрясение, Бреванн, подвергаясь опасности быть раздавленным, приблизился к бреши в воротах.
Он заглянул в нее и испуганно вскрикнул. Правда, тут же овладел собой, схватил коня за повод, прыгнул в седло и поскакал в пролом, даже не удосужившись проверить, едут ли за ним его люди.
ГЛАВА 17
Дальнейшие злоключения парижанина. — В присутствии императора. — Смертный приговор. — Появление ящериц. — Побег. — «Голубая Антилопа» отплывает в неизвестном направлении.
Когда, как помнит читатель, парижанина привезли в Мандалай, он не впал в уныние. Фрике видел Андре, перекинулся с ним несколькими фразами и с тех пор пребывал в уверенности, что его непременно выручат.
С министром юноша держал себя более чем свободно и на ломаном английском языке расписал ему мощь артиллерии и храбрость матросов корабля, которым командует его друг. Это произвело сильное впечатление на сановника, сидевшего в гауде один на один с арестованным иностранцем и чувствовавшего себя неважно под его холодным пронзительным взглядом. Министр охотно отпустил бы пленника, если бы не тот роковой выстрел. Слушая «страшные» рассказы самоуверенного француза, вельможный азиат сопел, потел и все больше пугался.
Зато Фрике добился многого. К нему относились как к знатному лицу, обвиняемому в государственном преступлении и подлежащему суду самого монарха. Правда, оружие у него отобрали, но все это проделали с поклонами и всевозможными любезностями. И в цепи не заковали, не связали. Кормили хорошо, спать было мягко, сидеть в гауде удобно.
— Я, — рассуждал непокорный парижанин, — похож на человека, летящего вниз с шестого этажа и рассуждающего: «А подышать свежим воздухом, право, не так уж и дурно».
В пути до Мандалая молодой человек был невозмутим. После высадки на берег ему подвели коня, он легко вскочил в седло и поехал рядом с министром, под конвоем всадников. Слух о том, что экспедиция, снаряженная с такой помпой, возвратилась ни с чем, быстро облетел всю столицу. На все лады обсуждалась неудача. Над охотниками зло трунили.
Отряд подъехал к воротам дворцовой ограды. Фрике вступил в обширный двор, где справа стояла небольшая пагода с колоколом, а слева примостились различные постройки в довольно плохом состоянии. Целый взвод солдат с саблями наголо подвел пленника к узенькой двери в невысокой стене.
Министр распорядился ввести француза не в обыкновенную палату для судебных заседаний, а в зал для аудиенций. Сказав несколько слов офицеру, командовавшему конвоем, сановник отправился с докладом к его величеству.
Офицер открыл дверцу и пропустил юношу в манх-гау, или хрустальный дворец. Дойдя до монументальной лестницы, он разулся и предложил парижанину снять сапоги, ссылаясь на придворный этикет — в присутствии бирманского самодержца все должны снимать обувь.
Молодой человек решительно отказался.
— Если вашему императору мой костюм кажется неприличным, он может меня не принимать, в претензии не буду. Я не добиваюсь с ним свидания, меня ведут к нему насильно, следовательно, я не обязан соблюдать ваш этикет.
Офицер настаивал. Упрямец держался твердо.
— Сказал, не сниму — значит, не сниму. Разувайте меня сами, если посмеете.
И вот Фрике, едва ли не единственный из европейцев, протопал в бирманский аудиенц-зал в болотных сапогах и костюме охотника. Помещение было громадным, с высоким троном под роскошным балдахином.
Зарокотал барабан. Поднялись драпировки, закрывавшие неохватную императорскую дверь в стене, широчайшие створки распахнулись настежь, и в зал вошли солдаты с саблями наголо, в медных касках, в красных рубахах и босиком. Они разместились в два ряда справа и слева от трона.
За ними вступил сам властитель, вслед за которым хлынул целый поток придворных. Монарх воссел на трон.
Одна из жен поставила перед ним золотой ящичек с бетелем, золотую плевательницу и чашу с водой.