Аркадий Локерман - По медвежьему следу
— Я буду к вам приезжать! — заверила она Бориса.
Андрей договорился в колхозе об аренде шести лошадей и вместе с Андрюшей и Василием уже начал расчистку тропы к базовому лагерю, который наметили вблизи Билимбея.
Подготовку удалось провести так быстро, что уже на следующее утро начали рекогносцировки — попытались повторить по земле путь, пройденный в небе.
Доступные места объездили верхом за три дня, и представления стали более четкими.
В каждой долине — на счастье — промыли по одной пробе. Сергей Степанович сказал на прощанье:
— Приеду через месяц, если раньше не вызовешь. На легкий успех не надейся. Помни, что он в первом приближении — функция от изношенных сапог!..
ТРУДЫ БЕЗ РУДЫ
Когда Пластунов улетел, Борис остро ощутил, что теперь, вдали от вышестоящих, за все в ответе он один — капитан шхуны, отплывающей в таежное море. Конечно, очень хотелось сразу обрести авторитет и все решать, как подобает капитану. А оказался он снова лишь учеником, когда надо было арендовать и покупать лошадей, решать, какую из них ковать на все четыре, какую только на передние или вовсе не ковать, а только подрезать копыта. Не просто оказалось и подогнать каждой седло, подхвостник, подгрудник так, чтобы даже на крутых подъемах и спусках груз лежал мертво. Вес его нужно было подобрать посильный для каждой лошади и точно уравновесить вьюки. Постигая эти премудрости, Борис не раз оценил, как повезло, что есть у него надежные помощники, они же и учителя.
Андрей и Василий, приглядевшись к лошадям, объединили их в пары, не сообразуясь с внешними данными, решив по каким-то невидимым признакам, что Саврас в связке с Пегим пойдет, а с Лысым не пойдет, и так далее. Борис понимал, что для всего этого нужен опыт, и старался побыстрее его приобрести.
Он вызвался быть подручным при ковке лошадей и активно участвовал в репетиции: при участии Витяньки и его приятелей нагрузили караван и проехали по горам у Молокановки полный круг.
На следующее утро двинулись в путь: четыре коновода, восемь тяжело нагруженных лошадей, разделенных на пары: хвост первой привязан к морде, точнее, к уздечке второй.
В голове каравана шагал Андрей с острой секирой на длинной рукоятке. Он срубал ветки, какие могли помешать.
Замыкал караван Борис (вместе с Чарли). Их задача была подбирать, «что с возу упало».
Борис шагал с молотком в руке и собирался попутно составить геологическое описание тропы, но на втором километре оборвался чайник, на пятом развалился вьюк, и оказалось, что дел замыкающему и без науки хватает.
Несколько раз Андрей менялся с Борисом местами и осваивал работу «палача» — рубил ветки. Но оказалось — не хватает у Бориса для этого сноровки, и Андрей вынужден был его вскоре менять, чтобы не задерживать ход каравана. Шагать предстояло почти сорок километров, и местами путь был трудным. Лошади то вязли в болоте, то карабкались на подъемы, высекая новыми подковами искры из камней.
Уже в сумерках добрались до Чаужского нагорья, где намечен был базовый лагерь, возле каторжанской избушки. В ней, по преданию, таился беглый каторжник, еще когда дед Матвея Васильевича был молодым.
Лошадей разгрузили. Борис, глядя на дымящиеся их спины и бессильно опущенные к самой земле головы, проникся сочувствием и вспомнил про овес, который они притащили и безусловно заслужили. Он распорядился их щедро накормить и — получил урок! Андрей ему пояснил, что накормить разгоряченных лошадей — это значит их загубить, надо часа два дать им остыть…
Утром, проводив в Молокановку накормленных овсом лошадей при двух коногонах, занялись устройством лагеря. Поставили три палатки и натянули их, как барабан, не только для лучшей защиты от дождя, но и потому, что есть в этом свой шик!
Избушку оборудовали под склад. Выложили из камня печку и вмуровали чугунный казан. Из жердей сколотили длинный стол и скамейки, натянули над ними брезентовый тент, а над ним антенну, и «столовая-клуб» была готова.
От ручья прорыли канавку к уступу и оборудовали там «умывальник-душ».
О пожарной безопасности тоже позаботились — окаймили лагерь просекой и взрыхлили землю.
В дополнение ко всему этому, положенному по инструкции, Андрей ловко вырубил из бревна медведя, стоящего на задних лапах, со сверкающими в оскаленной пасти зубами из расплющенных патронов.
Этого «покровителя фирмы» установили возле очага, и вид его придавал всему лагерю какую-то веселость.
Свое участие в благоустройстве Борис ограничил руководящими указаниями, а сам поспешил начать главное дело. Все то, что узнал в архивах, увидел с высоты, теперь надо было опознать в натуре, привязать к карте и создать для отряда фронт работ, наметив точки отбора проб, согласно с проектом, но лучше, чем по проекту. Присматриваясь к строению рельефа, Борис стремился понять пути перемещения наносов, чтобы расположить пробы там, где накапливаются тяжелые минералы.
Всем этим он занялся было в одиночку, точнее, в сопровождении Чарли, но когда Андрей воспротивился: «Медведь сейчас голодный, злой!» — Борис взял в личную охрану Андрюшу.
Медведя они увидели только один раз, и то издали, но охраняющий оказался хорошим помощником, прирожденным поисковиком. Он хорошо готовил дорогу для начальника — кайлой и кувалдой расчищал обнажения, разбивал камни. Они сработались и быстро подготовили для отбора проб большой участок, прилегающий к лагерю.
Настали горячие дни. Надо было наладить работу, все учесть, за всем уследить.
Эти первые дни работы запомнились Борису в деталях. То, что было гладко на бумаге, в проекте, предстало на деле совсем иным, трудноосуществимым. Местами углубиться до коренных пород мешал приток воды, а рядом земля еще и не собиралась оттаивать, блестел лед. И все же кайлой и лопатой («Пробьемся, ребята!») пробы брали и заполняли брезентовые мешки до метки «пятьдесят килограммов» — галькой, песком, глиной, подвозили их к воде и коченеющими, в резиновых перчатках, пальцами осторожно, каждый камешек очищая от глины, вели промывку до серого шлиха. Затем его перемещали из лотка в ковш, домывали и подсушивали на огне и, не увидев золота, пересыпали в пакет.
И так пробу за пробой, встречая каждую с надеждой…
Борис то участвовал в промывке, то изучал содержимое пакетов, то трусцой одолевал склоны, подготовляя фронт работ. На ходу он часто напевал: «И мне верится, что вот, за ближайшим поворотом…», дополняя эти слова Окуджавы своими, к случаю подходящими.
Так день за днем, то пешком, то верхом, по двенадцать часов, с надеждой, что вот-вот в пробах или под ногами обнаружится золотой след…
