Путешествие в Мир - Светлана Каныгина
Горен не спешил с отбытием. Он последовал совету Уманты познакомиться с сурицитами и их жизнью поближе и следующие несколько дней провёл в обществе прислужников. После похода за ракушками вурмек заметно сблизился с ними и теперь с удовольствием участвовал в выполнении порученных им дел. Выкапывая земляные грибы и отлавливая лисиц для сбора молока, он исследовал близлежащие холмы вдоль и поперек; солил дикие ягоды и помогал с ремонтом пещерных комнат владыки, а к закату вместе с прислужниками ходил за реку, чтобы собрать плоды растущих там каштановых деревьев. Когда солнце заходило за горизонт, они вместе подолгу сидели у костра, любовались небесным заревом и жарили собранные каштаны, нанизывая их на выструганные палочки. В такие моменты обычно сдержанные в своих чувствах сурициты выглядели по-детски растроганными. Сохраняя молчание, они с трепетом вслушивались в мелодичное пение птиц и тихий стрекот ещё не уснувших к холодам насекомых. Костёр догорал, ночь вступала в свои права, и вурмек с прислужниками неторопливо возвращались в долину.
Горен очень полюбил Тэпелрунг. И хотя юноша мало что понимал в речи его обитателей, ему удалось познать удивительную красоту и силу их души.
Сурициты являлись не только крепкими физически и необычайно выносливыми. Они были на редкость терпеливы и великодушны, а их умение без труда и самопожертвования взаимодействовать друг с другом просто восхищали. Способность этих существ быть в ладу со всеми и каждым в отдельности не прививались им с детства и не выращивались как необходимое качество. Это было свойством их крови, её неотъемлемой составляющей. Женщины-сурицитки воспитывали детей без настойчивости и требовательности, но в любви и постоянной заботе о них. Матери не принуждали своих отпрысков к труду. Всё устройство быта в долине подводило ребёнка к тому, чтобы он чувствовал себя необходимым для сообщества. Дети знали, что их обучение, помощь родным и участие в общих делах были не просто вкладом в жизнь Тэпелрунга, но и частью их личностного роста. Такой сознательности Горен не встречал среди вурмеков. В лесной деревне ребятня жила в беззаботности и баловстве. Родители начинали приобщать детей к труду и домашним делам лишь тогда, когда замечали, что забавы и игры перестают интересовать маленьких непосед. У сурицитов всё обстояло иначе. Дети сами стремились к тому, чтобы оказаться полезными семье. И при этом они оставались самыми обыкновенными детьми, которые шалили и увлекались всяческими развлечениями.
Внутри родовой ячейки члены сурицитских семей были необыкновенно сплоченными. При такой тесной связи любые ссоры, непонимание или обиды были попросту невозможны. Схожие взаимоотношения царили и там, где возникала дружба. Сурициты высоко ценили её и считали себя ответственными за тех, кто был им другом. Это обстоятельство вовсе не казалось удивительным. Однако вурмек знал о том, что жители долины не обязаны были жениться. Это говорило об их свободе, а значит и стычки из-за понравившихся женщины или мужчины были неминуемы. И всё же их не было. Как сурицитам удавалось избежать возникновения ревности и столкновений на почве симпатий, Горен не мог понять. Он восхищался преданностью и честностью этих созданий в дружбе, поэтому старался не думать о том, чего не мог понять в их любви.
Шли дни. Вурмек пробыл в Тэпелрунге уже более пяти недель. За это время его зелёные земли стали Горену вторым домом, а его народ- второй семьёй. Так юноша чувствовал, но несмотря на это, всё чаще задумывался о том, что его пребывание в Тэпелрунге затянулось и пора решать, куда двигаться дальше.
Однажды, Уманта застала вурмека, сидящего перед очагом, в глубоком раздумье. Она подошла ближе и, словно подслушав его мысли, спросила:
– Каким ты видишь свой завтрашний день, Горен?
Вурмек поднял на неё глаза.
– Не знаю,– грустно пробормотал он.
Хранительница улыбнулась и ласково погладила его по голове.
– Все здесь очень привязались к тебе,– сказала она,– Я вижу, и ты полюбил Тэпелрунг. Но скажи мне, ты обрел здесь всё, о чем мечтал?
– Я не знаю,– снова произнёс вурмек, – Но я знаю, что мне надо идти. Я будто чего-то не сделал. Будто меня ждут где-то, а я всё не иду.
Старуха провела рукой по щеке юноши, приподняла его лицо за подбородок, и спросила:
– Ты хочешь вернуться домой?
– Очень хочу,– взволнованно ответил Горен,– Но в то же время меня тянет туда, в те места, где я не был. Если я сейчас вернусь назад, то уже больше никогда не решусь переплыть Это́ю. И, возможно, мне до конца своих дней придётся жалеть, о том, что я струсил и не рискнул пойти дальше.
– Какое бы решение ты не принял, я поддержу тебя и помогу во всём,– сказала Уманта,– Ты юный, но мудрый. Сообщи мне, когда будешь готов.
Хранительница похлопала вурмека по плечу и направилась к выходу.
– Я готов,– остановил её голос Горена,– Я готов,– повторил он, когда Уманта развернулась в его сторону,– И не стану возвращаться домой. Сейчас не стану. Я пойду дальше, вот только пока не знаю куда.
Старуха улыбнулась.
– Ну, если не назад, к старому лесу, то перед тобой богатый выбор,– сказала она, подойдя к юноше,– Севернее Тэпелрунга есть земли устеленные полями дивных цветов, а сразу за ними владения Руде́рры. В этом месте ты увидишь множество озёр, с плакучими деревьями по берегам, и мелких травяных зайцев,– она хрипло хихикнула,– Несносные зверьки там повсюду. Едва ли можно увернуться, чтоб не наступить на них. А, если ты выберешь дорогу на восток, то твой путь проляжет через болотистый край, называемый глушью Фэ́рмута,– здесь лицо хранительницы переменилось и стало серьёзней,– Место настолько же красивое, насколько и опасное. Мало кто из сурицитов, отправлявшихся туда, возвращался назад. Поговаривают, что в давние времена там было поселение некоего народа и что разлившееся однажды море затопило их дома, погубив всё живое в тех землях. Сурициты, которым посчастливилось вернуться из глуши Фэрмута, рассказывают, что видели на болотах духи её мертвых жителей.
После этих слов Уманта замолчала и многозначительно посмотрела на вурмека.
– Сама я там не была и их не встречала,– приглушенно сказала она,– Бродить по мертвым
