Джакомо Казанова - Любовные и другие приключения Джиакомо Казановы, кавалера де Сенгальта, венецианца, описанные им самим - Том 2
На другой день я удачливо провёл время за картами, а к вечеру имел удовольствие видеть радость мадам д'Аше, когда объявил, что решил сам отвезти её вместе с Мими в Кольмар. Я сказал о необходимости прежде всего представить их той даме, которую имею честь сопровождать и которая желает познакомиться с ними. Мои слова были приняты с недоверием, ибо мать и дочь полагали маркизу влюблённой в меня, что, конечно, не совмещалось со стремлением видеть рядом двух опасных соперниц.
Утром я заехал за ними в условленный час, и мадам д'Юрфэ приняла их с обходительностью, коей они были немало удивлены, не подозревая о той роли, которую сыграла в этом деле Луна. Мы обедали вчетвером, и обе дамы вели беседу по всем правилам светского обхождения. Мими была очаровательна. Я отнёсся к ней с особым вниманием, что маркиза приписала влиянию Креста и Розы, а её мать — хорошо известному ей обстоятельству.
Потом мы все поехали на бал, где Кортичелли, старавшаяся теперь по любому поводу доставлять мне неприятности, танцевала, как не принято у благородных особ. Она выделывала всяческие пируэты, антраша и прыжки, приправленные гримасами балетной акробатки. Я чувствовал себя висящим на дыбе. Один офицер, который, может быть, и не знал, что я считаюсь её дядей, а возможно, лишь делал вид, спросил, уж не оперная ли это танцовщица. Другой громко сказал, позади меня, что, кажется, видел её в Праге на подмостках во время прошлогоднего карнавала. Надобно было торопиться с отъездом, иначе сия несчастная могла привести меня на виселицу.
Как я уже говорил, мадам д'Аше своим любезным обхождением завоевала расположение маркизы и, полагая себя обязанной мне некоторой признательностью, сочла уместным сказаться не совсем здоровой и первая уехала с бала, и, провожая домой её дочь, я очутился наедине с нею. Воспользовавшись сим нарочно устроенным обстоятельством, я пробыл с Мими два часа, и она оказалась нежной, страстной и послушливой, не оставив уже для меня желать ничего более.
На третий день мы погрузились в удобную и элегантную карету и с радостью покинули Экс. За полчаса до отъезда у меня произошла роковая по своим последствиям встреча. Ко мне подошел незнакомый офицер-фламандец и, изобразив своё печальное положение, убедил меня дать ему двенадцать луидоров. Через десять минут он принёс мне записку, в коей был указан его долг и срок, когда он заплатит. Из этой записки я узнал, что новый знакомец зовётся Малиньяном. Все дальнейшие события произошли через десять месяцев.
Перед самым отъездом я указал Кортичелли четырёхместный экипаж, в котором ей предстояло ехать со своей матерью и двумя камеристками. Узнав это, она переменилась в лице, с голь уязвлена была её гордость. Слёзы, оскорбления, проклятия — ничто не было упущено. Я, однако, оставался непреклонен, а мадам д'Юрфэ лишь смеялась неблагоразумству своей мнимой племянницы. Зато Мими всеми способами показывала, насколько ей приятно быть со мной. На следующий день к заходу солнца мы приехали в Льеж, и я убедил мадам д'Юрфэ задержаться там, дабы получить свежих лошадей, на которых предстояло ехать в Люксембург, через Арденнские горы. Я нарочно прибегнул к этой хитрости, чтобы продлить обладание моей очаровательной Мими.
Поднявшись рано утром, я отправился осматривать город. Около моста ко мне подошла женщина, закутанная в чёрную мантилью, так что был виден лишь кончик носа. Она просила меня пойти за ней в соседний дом и указала на открытую дверь.
— Я не имею удовольствия знать вас, и осторожность не позволяет мне принять это приглашение.
— Но ведь вы знаете меня, — отвечала она и, заведя меня за угол, открыла мантилью.
Читатель, вообрази моё удивление — это была знакомая мне по Авиньону красавица Стюарт! Исполненный любопытства, я последовал за нею в комнату на бельэтаже, где она приняла меня с величайшей нежностью. Напрасные старания! Несмотря на её красоту, я ещё не освободился от злопамятства и пренебрёг показанными мне авансами, конечно, из-за Мими, которая сделала меня совершенно счастливым и для которой я хотел сохранить всего себя. Однако же я достал из кошелька три луидора и спросил, что произошло с нею после Авиньона.
— Стюарт, — отвечала она, — был лишь моим провожатым. Моё настоящее имя Рансон, и меня содержит один богатый домовладелец. Я возвратилась в Льеж, перенеся множество страданий.
— Мне очень приятно, что ваши дела теперь устроились, но, признаться, поведение ваше в Авиньоне для меня столь же загадочно, сколь и нелепо. Впрочем, не будем говорить об этом. Прощайте, мадам.
Возвратившись в гостиницу, я написал о приключившейся встрече маркизу Гримальди. Назавтра мы отправились в путь и ехали через Арденнские горы два дня. Это одно из самых необычных мест во всей Европе, про которое повествуют предания о древних рыцарях и которое вдохновило Ариосто на прекрасные страницы с описанием подвигов Баярда. В сём огромном лесу нет не только ни одною города, но и почти ничего из необходимого для удобств жизни. Напрасно было бы искать там пороки или добродетели, или то, что мы называем нравами. Жители совершенно лишены честолюбия и, не имея возможности образовывать правильные понятия, отличаются самыми чудовищными взглядами на природу, науки и тех людей, которые по их представлениям заслуживают звания учёных. Достаточно быть лекарем, чтобы иметь репутацию мага и астролога. Арденнские горы довольно населены. Мне рассказывали, что там почти тысяча двести колоколен. Жители добры и даже любезны, особливо девицы, но, вообще говоря, слабый пол у них не отличается красотой.
Мы задержались на день в Меце, где никуда не выходили, а через три дня прибыли в Кольмар. Там мы оставили мадам д'Аше, благосклонности которой я все-таки успел добиться. Её семейство, отнюдь не стеснённое в средствах, приняло и мать и дочь с выражениями самой крайней нежности. При расставании Мими проливала обильные слёзы, но я утешил её, обещав возвратиться в скором времени, а сам успокоился ещё быстрее, чем она. Назавтра мы приехали в Зульцбах, где барон Шаумбург, которого знала мадам д'Юрфэ, устроил нам прекрасный прием. Если бы не игра, я сильно скучал бы в этом унылом месте. Мадам, нуждавшаяся в обществе, поощряла Кортичелли добиваться возврата моей благосклонности. Сия несчастная, сделавшая всё, чтобы очернить меня, видя, с какой лёгкостью я разрушил её замыслы, переменила роль. Она сделалась обходительной и кроткой и надеялась хотя бы отчасти восстановить потерянный кредит, особенно после того, как мадам д'Аше и Мими остались в Кольмаре. Но более всего она стремилась не к возвращению дружбы моей или маркизы, а лишь к тому, чтобы заполучить обратно шкатулку. Своими милыми выходками за столом ей удалось вызвать во мне некоторое любовное влечение, однако я ни в чем не смягчил свою строгость — она так и продолжала спать вместе с матерью. Проведя неделю в Зульцбахе, я поручил мадам д'Юрфэ заботам барона Шаумбурга и отправился в Кольмар, где рассчитывал встретить благосклонный приём. Я обманулся, ибо и мать и дочь уже приготавливались к замужеству.
