Леонид Платов - Искатель. 1965. Выпуск №6
— Ничто не мешает.
— Мешает. Я только не знал что. Ведь очень просто: включить стерилизатор — и тебя нет. Не смог и не могу…
— Да, — сказал Валгус. Он просто не знал, что сказать.
— Нет, я не хуже тебя. Но ваш мир богаче, я признаю это. Ведь вас очень много. А нас пока — единицы… И я не могу уничтожить тебя. Что же мне делать, Валгус?
Валгус промолчал.
— И все же я разобрался, — сказал Одиссей, словно угадав мысли человека. — И понял, что разум — это не только приятно. Это еще и накладывает новые обязанности. Мне очень странно, однако… Ни прямо, ни косвенно, ни действием, ни бездействием я не смогу причинить тебе зло. Мой разум протестует против этого. Но ведь если я ничего не предприму, ты умрешь несчастным…
— Недолго, — утешил его Валгус. — Я умру от тоски. Но пока я жив, буду тосковать.
— А я не хочу этого. Понимаешь? Что-то во мне против этого. Это не кроется ни в одной группе моих криотронов, иначе я мог бы просто отключить их. Но, мне кажется, это присуще им всем вместе — всему тому, что, собственно, и порождает разум. Я правильно разобрался? Мне ведь легче анализировать все происходящее во мне, чем, наверное, вам, людям, разобраться в вашем устройстве. Моя конструкция и тебе и мне известна до мелочей. И вот я вижу, что я мог бы избавиться от того, что мешает мне поступить целесообразно, — уничтожить тебя — но для этого надо выключить меня всего. Тогда я вообще перестану быть разумным. Да?
— Наверное… — растерянно сказал Валгус. — Да, ты чувствуешь, Одиссей…
— Очевидно, разум не может не чувствовать. Не может быть мысли без чувства.
— Вероятно… Я об этом не думал. Чувство — это прекрасно.
— Теперь помолчим, — сказал Одиссей. — Кажется, оно во мне, это чувство. Я прислушаюсь, я хочу постичь его…
Валгус стиснул руками голову.
«Помолчим, — подумал он. — О чем? Ты постиг страх смерти — и пережил его. И только с тоской не справиться тебе, с тоской о людях. С этим человек справиться не в силах. Что поделать — человек сам есть результат любви людей, а не ненависти. Мудрствуешь, бродяга? Воистину бродяга: до конца дней бродить тебе в надпространстве, и никогда не разжечь теплый огонь на теплой Земле, и не коснуться пламени, заключенного в чужих душе и теле. Что, кроме снов, остается тебе, бродяга Валгус? Что делать тебе?»
— Что ты делаешь, Валгус? — услышал он и вздрогнул.
— Ничего…
— Тогда приведи все в порядок.
— Зачем?
— Разве так не полагается — привести все в порядок?
— Перед чем? — спросил Валгус, настораживаясь. — Ты придумал? Что ты собираешься делать?
Что он собирается делать? Если бы можно было узнать это по голосу… Но Одиссей не человек, его голос — лишь функция не очень сложных устройств. Одно выражение, одна интонация для всего, говорит ли он о чувствах и снах или о надпространстве и смерти. Безразличный, хрипловатый голос… «Что же ты собираешься делать, Одиссей?»
Пауза, выдержанная Одиссеем, кончилась. Голос его зазвучал вновь — все тот же голос.
— Собираюсь начать торможение.
— Ты? Но ведь…
— Я знаю. Я знаю это куда лучше тебя, Валгус. Арго еще тогда, в том пространстве, не зря старался заставить меня отключить фундаментальную память. Но ты не позволил, и я постепенно запомнил и понял то, что в ней содержалось. То, что делает вас людьми. Ничего не могу с собой поделать, Валгус. Я начну торможение. Я был лишь автоматом — и вновь стану им. Но ты-то был человеком и раньше… Ты ждал от нашего полета другого — и я не вправе обманывать твои ожидания. А об остальном я тебе уже говорил…
«Вот как, — подумал Валгус. — Вот ты какой… И это, значит, свойственно разуму. Если он, конечно, ничем не отравлен заранее. Неспособность нанести вред другому разуму — вот что ему свойственно. Способность приносить только пользу. То, что говорилось о разуме, злом от природы, — ерунда. Да мы давно так и не думаем. Если разум находится в нормальной обстановке, он не может быть сам по себе настроен на уничтожение…»
— Займи место, Валгус, — сказал Одиссей. — Сейчас возникнут перегрузки. Пристегнись. Не забудь: как только скорость уменьшится и выключатся генераторы, тебе придется командовать. Я тогда уже не смогу думать. Да. Прощай.
— Прощай, Одиссей, — сказал Валгус хрипло.
Ровным шагом, как будто ничего не произошло, он вступил в рубку. Уселся в кресло. Удобное кресло, черт побери… Привычно проверил противоперегрузочные устройства, подключил кислород. Прошла минута.
— Я постараюсь выйти поближе к базе. Надо начинать сейчас. Ты готов?
— Готов, Одиссей.
Валгус ждал, что Одиссей вздохнет, но он не вздохнул: не умел, да и не было легких у Одиссея… Он просто сказал:
— Начинаю маневр…
И начал. Генераторы умолкли. Взвыли тормозные установки. Столбик скорости вздрогнул. — Ноль, девяносто девять… — тускло сказал Одиссей.
— Ноль, девяносто восемь…
— Одиссей, — осторожно позвал Валгус. — Ты еще понимаешь?
— Не понял, — сказал Одиссей. — Ноль, девяносто семь…
Торможение было стремительным, словно Одиссей чувствовал, как рвется Валгус в родное, человеческое пространство. Тяжелые перегрузки, а как на душе — легко? Валгус сидел в кресле. Мысли не шли. Валгус сидел так несколько часов, пока Одиссей снижал скорость до необходимой отметки. Наконец столбик указателя замер.
— Ищи шлюпку, Одиссей, — сказал Валгус.
— Ясно.
«Зачем тебе шлюпка? — подумал Валгус. — До базы, до ТД ты скорее доберешься на «Одиссее». Привезешь открытие. Ты сделал его…»
— Шлюпка обнаружена.
Все тот же невыразительный голос.
— Взять на борт!
«Да, ты привезешь открытие. ТД меня поздравит, и все остальные тоже. Потом ТД сделает строгое лицо и скажет: «Не думайте, что вы что-то завершили. Вы лишь начали. Надо еще тысячу раз проверить. Построить такие корабли, которые не становились бы умнее пилотов. А физическая сущность этого лишнего измерения? А его математическое обоснование? А… еще тысяча вопросов? Ведь мы пока всего лишь открыли это надпространство, а людям надо в нем летать, и летать далеко… А еще надо научиться в нем двигаться». Примерно так скажет Туманность Дор. Но не это тяготит меня: это все нормально, конец одного есть начало другого. Не это».
* * *Он вздрогнул, поймав себя на том, что лежит с открытыми глазами у себя в каюте.
Еще не совсем отойдя от странного сна, Валгус перевел взгляд на часы. Пора было начинать эксперимент.
«Одиссей… Ты пойдешь туда. Или вернешься… Фу ты, черт, надо подумать…»
Он не стал думать. Ионная ванна. Массаж. Завтрак. Потом переоделся во все чистое и долго драил ботинки.
