Владимир Беляев - Чекисты. Книга вторая
— Добре, — согласился Хмара, — но подрывать только по моему сигналу, когда поезд будет близко. Я махну вам шапкой, и сразу сюда на отход.
Один за другим отваливали бандиты шершавыми руками голыши из-под шпал. Реброруб поглядывал в сторону туннеля, где за поворотом пути прохаживался одинокий часовой. Потом они затолкали под шпалы мину и сползли под насыпь. И только схватил конец запального шнура Реброруб, как с другой стороны насыпи взвилась зеленая ракета. По этому сигналу один за другим из туннеля стали выскакивать пограничники с автоматами в руках. Они скатывались с насыпи в лес, продирались сквозь заросли, чтобы отрезать бандитам пути отхода. Вместе с ними бежал по бурелому вниз майор Загоруйко. Реброруб схватил автомат и, прицелившись в пограничника, который появился на насыпи, хотел дать очередь, но лишь легкий щелчок послышался вместо ожидаемого выстрела.
— Западня! — заорал Хмара и, отпрыгивая в сторону, выхватил “вальтер”.
— Тише, проводник, — направляя на него пистолет, закричал Кравчук. — Спокойненько! Руки до горы!
В ужасе сообразив, в чем дело, Хмара хотел выстрелить в упор в того, кого он считал закордонным курьером, но и его пистолет издал легкий щелчок. Ни выстрела, ни отдачи не было.
Не зря, видать, готовил Кравчук поздней ночью в Яремче свою “кашу”!
Хмара в отчаянии швырнул в сторону пистолет, схватился за гранату. Его руку перехватил и стал заламывать назад Березняк. Желая освободиться от Березняка, Хмара резко метнулся в сторону и ударил его известным приемом “датский поцелуй” — ударом головы в переносицу. Залилось кровью лицо геолога, но в самую последнюю минуту он сумел схватить гранату вожака и отшвырнул ее далеко в овраг. Под гул разорвавшейся где-то внизу гранаты они рухнули на землю.
Хмара, стервенея, впился зубами в плечо Березняка. Крикнул от боли Березняк. К ним подбежал Кучма. Видя, что его карта бита, Хмара попытался достать зубами острый угол воротника френча, где была зашита ампула с цианистым калием. Кучма ударил его наотмашь по левой скуле, сорвал с него куртку, последнюю возможность Хмары унести в могилу свои тайны. Подоспевшие пограничники связали его.
Один из них, молодой, курносый, крикнул:
— Как же мы доставим в Станислав этих живодеров, если дрезина испорчена?
Пробираясь по лесу, Мономах сбросил на ходу куртку. Он соскочил с гранитной скалы в овраг, зашуршал на дне палыми листьями и скрылся за поворотом. Пули пограничников его уже не настигли.
Реброрубу повезло меньше. На пути у него возник Загоруйко.
— Руки вверх! — закричал Загоруйко.
Реброруб взмахнул руками вверх, и вот только тут майор увидел, что одна рука у него длиннее: Реброруб сжимал, замахиваясь, зеленую ручную гранату. Загоруйко бросился на него, впился зубами в его потную вонючую руку, но Реброруб уже успел сорвать кольцо, и граната упала позади Загоруйко, наполняя лес грохотом близкого взрыва. Падая навзничь и увлекая за собой раненного осколками своей же гранаты Реброруба, Загоруйко рухнул вниз. Он почувствовал страшную боль в спине, в левой ноге и, теряя сознание, покатился на дно оврага.
— Майора убили! — позвал пограничник Гиссовский.
Туда, на дно оврага, помчался Паначевный. Припав на колени, он поднял окровавленную голову Загоруйко и, заглядывая в его закрытые глаза, спросил:
— Что с вами, товарищ майор?
— Задержи эшелон, Паначевный, берегите Николая Романовича, — прошептал Загоруйко. — И не упустите Хмару.
…Поезд остановился метрах в двухстах от туннеля. Из его окон высунулись пассажиры и смотрели на окруженных пограничниками бандитов. Связанные, они лежали, уткнувшись потными лицами в колючую придорожную траву. Поодаль валялся труп Реброруба. Бинтами из аптечки, добытой в поезде, Кучма и Березняк перевязывали тяжело раненного Загоруйко. Еще трудно было определить, останется ли он жив. Майор был без сознания. Возле него с тревогой в душе, нагнувшись, стоял Кравчук, держа в своих руках беспомощную руку Загоруйко. Тот несколько раз открывал глаза, шептал: “Ты… жив, Коля. Хорошо… Вот… как… бывает…”
Посмотрев еще раз на сидящих на траве бандитов, Паначевный вернулся к эшелону и сказал стоявшему на ступеньках тамбура с флажком в руке пожилому начальнику поезда:
— За устройство майора — спасибо. А вот этих пассажиров не примешь? — И он кивнул в сторону бандитов.
— Раз такое дело, придется потесниться, — ответил начальник.
— Нам недалеко, только до Яремче, — сказал Паначевный.
— А ну, давайте сюда этих пассажиров! — крикнул высунувшийся из окна курносый сержант с несколькими медалями на выцветшей гимнастерке.
Паначевный отвез Загоруйко в Станислав, и оттуда на самолете майора отправили в Киев. Бандитов Хмары приняла Станиславская тюрьма. После операции Прудько находился в райотделе в Яремче. Он только что вернулся из квартиры Загоруйко, где вместе с Кравчуком успокаивали семью майора. Прудько позвал к себе Кучму.
Дмитро с автоматом за плечами, на минуту задержавшись у стенного зеркала подле вешалки, потер синяк под глазом и с прискорбием сказал Лиде:
— Ну и врезал мне на прощанье проклятый Хмара! Чуть глаз не выбил! Родная мать не узнает.
Лида ответила многозначительно:
— Думаете, не узнает? — Она пропустила первым в кабинет Кучму, а сама, улыбаясь, задержалась на пороге.
В раскрытую дверь было видно, что Прудько беседует с пожилой худощавой женщиной, по-деревенски повязанной черным платком. Женщина повернулась на скрип двери, покачнулась от волнения и бросилась навстречу Дмитру.
— Мамо… Ридна мамо! — закричал Кучма, обнимая старушку.
— Сынку мий… сынку ридный, — сквозь слезы бормотала мать Дмитра. — Мой Дмитро… Сынку мий коханый… Из мертвых воскрес, как Иисус Христос!
Прижимая к груди седую голову матери и лаская ее огрубевшей рукой, Кучма сказал:
— Нет, мамо. Воскрес, как обычный человек!
Спустя несколько дней развалины Манявского скита встречали нового гостя. К нише, в которой сохранились еще следы фресок иконы Иоанна Богослова, осторожно приближался Профессор. Одет он был иначе, чем в тот день, когда посещал ресторан скорого поезда “Москва—Чоп”. Из-под простой брезентовой куртки виднелась вышитая рубашка, на ногах были сапоги, а голова покрыта обычной кепкой. По внешнему виду никто не подумал бы, что это “гость” из Мюнхена, прибывший окольными путями проверить, как борется с Советской властью подполье на Украине. Скорее всего он похож на районного заготовителя или служащего кооперации. Оглядываясь, Профессор подошел к нише и, будто осматривая стенную древнюю живопись, стал шарить рукой под кружкой для милостыни.
