Ростислав Самбук - Марафон длиной в неделю
У «ястребков» гранат не было, значит, бросил диверсант. Председатель прикладом высадил оконную раму и выскочил во двор...
Харитон, услыхав стук в окно, соскочил с кровати и стал быстро одеваться. Он был готов в две минуты. Увидев в узкую щель между занавесками чужих людей, выстрелил и метнулся к окнам, что выходили в сад, но вовремя увидел засаду у колодца.
А дверь уже вышибали.
Харитон осторожно полез на чердак. Выглянул в окошечко, выбил его ударом ноги. «Ястребок» дал по нему очередь, и тогда Харитон бросил в него гранату. Вслед за взрывом протиснул тело в узкое отверстие и спрыгнул на землю. Юркнул в сад — за ним начинались огороды, а там сам черт не страшен, лишь бы только не было засады.
Вот и первое дерево — скорее к нему.
Позади раздался выстрел, Харитон пригнулся и побежал зигзагами...
Председатель, выпрыгнув из окна во двор, увидел тень, метнувшуюся в сад. Стал на колено и открыл огонь из пистолета, но тень металась между деревьями, и трудно было попасть. Совсем рядом услыхал звонкий выстрел: «ястребок» стоя бил из карабина.
— Эх, уйдет! — с досадой крикнул председатель и еще раз выстрелил в отдаляющуюся тень.
«Ястребок» побежал вдогонку, хромая, но тень вдруг остановилась, раздался короткий пистолетный выстрел, и парень упал.
«Федор?.. Неужели Федор? — успел подумать председатель, и тут из-за амбара по диверсанту ударила автоматная очередь. — Слава богу, Трофим!»
Тень диверсанта исчезла: видно, припал к земле либо автоматная очередь скосила его. Председатель бросился в сад, но снова щелкнул пистолетный выстрел, и пуля пропела совсем близко.
А тень метнулась к огородам...
От амбара застрочил шмайсер, бил длинной очередью. Диверсант наконец споткнулся и упал — на этот раз в него точно попали: он уже не стрелял.
Председатель увидел, как тяжело поднимается Федор.
— Осторожно! — крикнул ему. — Осторожно, Федя, он, может быть, недобитый!
Но парень побежал прямо, не маскируясь. Диверсант молчал, и председатель рванул вслед за Федором.
Диверсант лежал на спине в нескольких шагах от спасительных подсолнухов, отбросив правую руку, крепко сжимавшую парабеллум. Председатель еле разжал ему пальцы, отдал пистолет Федору.
— Готов! — произнес председатель и только сейчас перевел дух. — Готов! — повторил громко.
— Мы прикончили его! — заорал вдруг Федор, подбросив карабин. — Наша взяла!
— Трофим? — обернулся председатель к приближающейся темной фигуре. Но увидел того парня, который сообщил о диверсанте, — бандеровец шел, держа автомат в опущенной руке.
— Где Трофим? — спросил председатель, хотя сразу понял неуместность вопроса. — Неужели?..
— Он бросил в Трофима гранату... — сказал Юрко и подал шмайсер председателю.
— И ты?..
— Я поступил, как считал нужным.
— Спасибо! — председатель не взял автомат. Неожиданно засуетился: — Давай перенесем его в дом, а ты, Федя, беги и посмотри, чтобы хозяйка не сбежала.
Жена мельника и не думала бежать: сидела одетая и даже причесанная и с вызовом смотрела, как в дом вносят тело диверсанта. Положили на пол, и председатель бросил женщине гневно:
— Доигралась?
— И чего пристаете? — замахала руками мельничиха. — Я тут при чем? Муж приедет — его и спрашивайте, а я знать ничего не знаю. Ходят тут всякие!
— «Всякие»... — сокрушенно сказал председатель. — Сиди здесь, — прикрикнул, — а то застрелю!
— Я тебе застрелю!
— Ты арестована, — пригрозил пистолетом председатель и вышел во двор.
Федор стоял над телом Трофима и смотрел на него со страхом. Граната разорвалась совсем рядом и изуродовала парню лицо.
— Ну, — сурово произнес председатель, — такова наша жизнь! Никто не знает, что его ждет...
Юрко опустился на колени рядом с Федором. Вдвоем с председателем они перенесли тело на свежую траву, порванную взрывом. Юрко сел, обняв колени руками.
— Пошли, — приказал председатель. — Забирай эту проклятую мельничиху — и пошли. В конце концов, надо дозвониться до района.
Он пошел впереди опустив голову, но ступал твердо, и песок скрипел у него под сапогами. Шел посредине улицы, а окна вокруг не светились, поблескивали в лунном свете, будто никто в селе и не слышал выстрелов.
14
Город, в котором располагался «Цеппелин», показался Ипполитову весьма приличным. Старинные здания, узкие и кривые улицы в центре, дальше широкие проспекты и бульвары — экзотика и комфорт соседствовали здесь. Ипполитову, правда, больше нравился комфорт, и он вместе со своей свежеиспеченной подругой жизни Лидией Судовой обосновался в новом двухэтажном коттедже.
Лида бегала из комнаты в комнату, не в силах удержаться от восторженных восклицаний, а Ипполитов ходил за ней, иронично улыбаясь. Что ж, пока пусть будет так, потом он прижмет этих немцев к стене — его будущий особняк должен быть не в каком-нибудь провинциальном славянском городке, а на окраине самого Берлина, в крайнем случае где-нибудь под столицей. Ипполитов слыхал, что именно там живут высокопоставленные лица: имеют комфортабельные усадьбы в тихих местечках и ездят в Берлин на машинах.
Лида нарядилась в розовый пеньюар, села в углу гостиной под торшером, сделала вид, что читает какую-то книгу — играет этакую светскую даму-мадаму! Тьфу, дура, не понимает, что она такая же дама-мадама, как он английский король
Сулова повела глазами и улыбнулась. Она догадывалась, что Ипполитов думает о ней. Пусть думает что хочет, пусть считает ее легкомысленной, способной лишь на любовные утехи. В конце концов, это ее устраивает. Чем меньше Ипполитову известно ее прошлое, тем лучше. Да и зачем ему знать, что уже в сорок первом Лидия Адамчик (это ее настоящая фамилия) по заданию гестапо выдавала советских патриотов и партизан, что на ее совести не один десяток погибших людей?
В нужное время она скажет свое слово, поскольку получила от Краусса особые инструкции. Главная ее задача — не спускать глаз с Ипполитова, добиться, чтобы он любой ценой осуществил запланированную акцию. Если окажется трусом, испугается, будет тянуть время, она имеет право применить оружие, а заподозрив измену — немедленно уничтожить Ипполитова. И рука у нее не дрогнет. А если Ипполитов попадет в руки чекистов — она срочно проинформирует главное управление имперской безопасности, применив только ей одной известный шифр.
Утром Краусс привел в особняк двоих инструкторов. Один, высокий, лысый, безбровый, с красными, будто после многодневной пьянки, глазами, сморщил кожу на покатом лбу и представился:
