Лесной народец - Кота Коваль
Скорее всего, никто и не проверял. Приметы сверили, на всё, что не совпадало, закрыли глаза. Пусть у одной шрам на губе, а у второй его нет, зато потеряшка нашлась и можно поставить в отчёте галочку.
Глеб спешил как мог. Прошёл на восток, свернул на север. Даже пару своих собственных следов нашёл.
А сосен как и не бывало!
— Нет, нет, нет. — Забормотал Глеб. Вокруг зелень, зелень, совершенно одинаковая со всех сторон, куда идти, непонятно. — Где эта тварь? Там? Или там?
Он водил рукой в воздухе и сам не знал, у кого спрашивал. Просто думал вслух.
В спину будто холодом дунуло, уговаривая его опомниться, отступить… но Глеб решил не обращать внимания. Он найдёт лагерь! Найдёт!
Взгляд сам собой зацепился за какие-то деревья. Осины. И вроде они не отличались от остальных окружающих его деревьев, но Глеб чувствовал — ему туда. Он намотал два круга вокруг, а потом свернул прямо в них и прошёл между тонкими и какими-то болезненно серыми стволами.
Сосны увидел почти сразу же. Они высились чуть левее, и слегка покачивались, хотя ветра не было.
Ему туда.
Глеб побежал. Насколько получалось. Ноги цеплялись за лесную подстилку и пытались замедлиться, но Глеб упрямо выдёргивал их и спешил дальше. Вот уже и просвет…
Он выскочил к лагерю и остановился, по инерции сильно качнувшись вперёд. Услышал свой сиплый, изумлённый вздох.
Здесь всё изменилось. Слишком сильно изменилось.
Кучи хвороста уже не были кучами. Теперь хворост был сложен в виде шалашей, высотой ему примерно по пояс. Сверху они были покрыты толстым слоем еловых лап. Пара десятков шалашей, разбросанных по всему лагерю. И на ветвях деревьев над крышами болтались висящие на травяных нитках травяные куколки.
Сам лагерь был тих и пуст.
Обе палатки обвисли на дугах. Вся ткань была изорвана и испачкана и выглядела так, будто эти палатки простояли тут годы: и в жару, и в ливень, и в мороз. Выгорели на солнце и истлели от влаги.
Вещи тоже валялись где попало и выглядели… как будто пролежали целую вечность.
Это ненормально. Но на вещи Глебу было плевать.
— Костя!
Голос сорвался. Глеб подождал ответа, не получил его и побежал к палаткам, хотя издалека было видно, что в них никого нет. Разве что слой мусора.
— Кристина!
Ни звука.
Глеб принялся слепо бродить по лагерю и ворошить остатки вещей. Стол был сломан, посуда исчезла, от спальных мешков остались клочки ткани и наполнителя, всё ещё белого. Эти куски валялись вокруг как хлопья снега.
Шалаши… откуда взялись шалаши? За полдня, которые отсутствовал Глеб… ну, наверное, можно было их соорудить. Но зачем? Кто бы это сделал? Костя был занят Кристиной, которая валялась без памяти. Даяна? Одна? Зачем?
Объяснения никакого не было.
И всё же — вот они, шалаши, стоят, будто насмехаются над ним чёрными прорехами входных лазов.
— Костя! Кристина! Где вы? — Во весь голос закричал Глеб.
Тишина.
Он пошёл к ближайшим шалашам, потому что просто не знал, что ещё делать. Тут, похоже, реально нужны поисковики, и лучше с собаками.
Возле одного из шалашей Глеб заметил, как неподалёку блеснуло что-то белое. Пошёл проверить. Под ногой хрустнуло…
Глеб опустил взгляд вниз, под ноги, и увидел кости. Большие. Кажется, с остатками мяса на них… Они были спрятаны в ямке и заботливо прикрыты листьями и мхом, но раскрылись, когда подул ветер.
Глеб отступил. Резко оглянулся, заметив краем глаза какое-то движение.
Метрах в двадцати от него за шалашами стояла Даяна. Хотя её не так-то просто было узнать. Волосы, в прошлом прямые, теперь были всклокочены и откинуты за спину, как грива льва. Подбородок вверх, глаза навыкате. Всё лицо грязное, в каких-то кровавых пятнах и потёках. И ни тени разума во взгляде.
На ней была старая, истрёпанная до дыр розовая толстовка с рисунком белого четырёхлистника…
Глеб сделал шаг назад. А потом увидел, что Даяна что-то держит в руке… держит в руке…
Это было нечто, похожее на палку, обмотанную сиреневой тканью. Такой же, как костюм Кристины.
Потом Глеб рассмотрел с одной стороны этой палки скрюченные человеческие пальцы.
Даяна слепо повела носом и улыбнулась. Её глаза засветились, к ней с разных сторон с топотом стали сбегаться какие-то небольшие существа, похожие на неуклюжих худых человечков с огромной головой. Глеб толком их не разглядел, потому что на них были то ли плащи с капюшонами, то ли накидки. Такие… кривые, несуразные, непонятно из чего. Не из листьев же. Не из… кожи?
И эти существа… они были живые, совсем настоящие.
— Нет. Бред какой-то, — пробормотал Глеб, болтая головой. Но зрелище никуда не делось. Мало того, на него волной хлынула застарелая, животная вонь.
Потом он развернулся и побежал.
Этого не может быть. Значит, ничего страшного. Как-нибудь объяснит. Со временем.
Вначале доберётся домой, сядет там рядом с отцом, возьмёт в руки чашку с горячим чаем, вдохнёт аромат печенек, которые испекла мама — и вот тогда всё объяснит.
Главное — туда, за пределы лагеря.
Тут ему под ноги со стороны резко бросилось что-то маленькое и юркое.
Глеб споткнулся и упал. Плашмя. Отбил живот и грудь, да так, что дыхание просто встало. И заодно стукнулся головой обо что-то твёрдое.
Он поднял взгляд. Камера. Она лежала рядом и смотрела на Глеба чистым объективом, как живым глазом.
Виски пульсировали, перед глазами Глеба плавали красные пятна.
А там, дальше, за камерой… К нему приближалась целая куча этого… этих существ. Во главе с фальшивой Даяной, которая уже где-то бросила недоеденную руку и отрастила длинные, кривые когти.
Первое существо, которое подобралось совсем близко, посмотрело на Глеба круглыми чёрными глазами, которые не сразу можно было разглядеть на лице, будто покрытом кофейной пергаментной бумагой, медленно открыло пасть — почему-то огромную, на пол лица, густо полную острых зубов.
И бросилось вперёд.
Это было последнее, что увидел Глеб.
конец
2024 г.
