Полярный конвой. Пушки острова Наварон - Алистер Маклин
Но главная опасность обледенения была в другом. Всякий корабль, если выразиться технически, может быть валким или остойчивым. У остойчивого корабля центр тяжести расположен низко, он подвержен качке, зато легко возвращается в первоначальное положение. Если центр тяжести расположен высоко, то говорят, что корабль валок. Такое судно неустойчиво и ненадежно, его трудно накренить, но зато столь же трудно выпрямить. Если же на палубе остойчивого судна образуется лед, то центр тяжести перемещается выше и оно становится валким, а это крайне опасно. Последствия могут быть роковыми…
Особенно доставалось эскортным авианосцам и эсминцам, в частности «Портпатрику».
Авианосцы, и без того неустойчивые из-за высоко расположенной и тяжелой взлетной палубы, становились с каждой минутой все более опасно валкими. Так как на огромных дополнительных высоко расположенных площадях их взлетных палуб постоянно скапливался снег и образовывался лед. Что приводило к перемещению центра тяжести вверх. Поначалу взлетные палубы содержались в относительном порядке, специальные команды непрерывно трудились с метлами, металлическими скребками и кувалдами, посыпали палубу солью и обдавали горячим паром из шлангов. Но погода ухудшилась настолько, что послать человека на раскачивающуюся во все стороны, предательски скользкую палубу означало бы гарантировано отправить его на тот свет. К тому же на «Реслере» и «Блу Рейнджере» системы обогрева, взлетных палуб, размещенные под ними, оказались совершенно неэффективными, так как в отличие от английских судов, взлетные палубы на них были деревянными. «Реслер» и «Блу Рейнджер» переоборудовали в авианосцы в США.
Эсминцам доставалось еще больше. Им приходилось мириться не только со льдом, образовавшимся из слежавшегося снега, но и со льдом, нараставшим на палубе по мере того, как через равные промежутки времени на корабль обрушивались все новые и новые массы воды. Брызги от волн, ударявшихся о форштевень, замерзали, не успев упасть на палубу. В некоторых местах толщина льда достигала тридцати сантиметров. Под огромной его тяжестью скорлупки эти с каждым разом все глубже зарывались носом в пучину, и каждый раз все труднее вырывались из ее объятий. Командирам эсминцев, как и командирам авианосцев, оставалось лишь наблюдать с мостика за происходившим, да уповать на милость Провидения.
Прошло долгих два часа. За это время термометр опустился до самой низшей точки и застыл на ней… Вдогонку сломя голову бросился барометр. Но, странное дело, снега по-прежнему не было. Свинцовые тучи на северо-западе находились все еще в отдалении. Южная и восточная части неба были совершенно чисты. Эскадра представляла собой фантастическое зрелище: игрушечные, похожие на леденцы, кораблики — ослепительно белые, сверкающие в бледных лучах зимнего солнца, — отчаянно раскачивались из стороны в сторону, то и дело проваливаясь в ложбинах меж становящихся все круче и выше зеленовато-серых валов студеного Норвежского моря. Суда упорно двигались к далекому горизонту, залитому зловещим багрянцем, — горизонту, за которым лежал иной мир. Это было невероятно красивое зрелище.
Но контр-адмирал Тиндалл не находил в этом ничего прекрасного. Человек, имевший обыкновение говорить, что ему чужда всякая тревога, он был серьезно обеспокоен. Он был резок с теми, кто находился на мостике, — резок до грубости. Никто не узнавал в нем старого «фермера Джайлса», каким его знали еще месяца два назад; от былого его добродушия не осталось и следа. Он беспрестанно окидывал взглядом корабли эскадры, все время ерзая на стуле. Наконец слез с него и, открыв дверь в рубку командира, вошел.
Свет был выключен, и Вэллери находился в полутьме. Накрывшись двумя одеялами, командир лежал на кушетке с мертвенно-бледным лицом. В правой руке Вэллери сжимал скомканный платок, покрытый пятнами: он даже не попытался спрятать его. Прежде чем адмирал успел помешать ему, через силу опустив ноги на пол, каперанг подвинул стул. Пожурив больного, Тиндалл с благодарностью сел.
— Цветочки, о которых ты говорил, Дик, скоро, очень скоро, превратятся в ягодки… И какого дьявола напросился я командовать эскадрой?
— Вам не позавидуешь, сэр, — сочувственно улыбнулся Вэллери, — Что намерены предпринять?
— А что бы ты на моем месте предпринял? — невесело проронил Тиндалл.
Вэллери засмеялся. На мгновение лицо его преобразилось, став почти мальчишеским, но затем смех прервался, сменившись приступом сухого, резкого кашля. По платку расплылось пятно.
— Вот каково смеяться над начальством, — подняв глаза, улыбнулся Вэллери. — Что бы я предпринял? Лег бы в дрейф. А не то бросился бы наутек, поджав хвост.
Тиндалл покачал головой:
— Ты никогда не умел убедительно врать, Дик.
Оба сидели молча некоторое время, потом Вэллери посмотрел на адмирала.
— Сколько еще осталось пути, сэр?
— По расчетам Карпентера, что-то около ста семидесяти миль.
— Сто семьдесят… — Вэллери взглянул на часы. — Двадцать часов ходу при такой погоде. Должны успеть!
Тиндалл тяжело кивнул:
— Да, работенка нам предстоит, там же восемнадцать транспортов, а если считать тральщик из Хвальфьорда, то все девятнадцать. Ко всему этому надо учесть постоянное давление, которое на нас будет со стороны старины Старра…
Тут он умолк: кто-то постучался.
— Два донесения, господин каперанг.
— Читайте, Бентли.
— Первое от «Портпатрика»: «Повреждена обшивка в носовой части. Сильная течь. Помпы справляются. Опасаюсь новых повреждений. Прошу указаний».
Тиндалл выругался. Вэллери спокойно произнес:
— От кого второе донесение?
— С «Гэннета», сэр: «Разламываюсь».
— Понятно. Читайте дальше.
— Это все: «Разламываюсь».
— Лишнего слова из себя не выдавят эти молчальники, — проворчал Тиндалл. — Подожди минутку, главстаршина!
Он опустился в кресло, скребя подбородок и разглядывая собственные ноги, не в силах заставить свой усталый мозг думать. Вэллери негромко произнес:
— Сильное волнение, сэр. Может быть, с авианосцев…
Изумленно выгнув брови, Тиндалл поднял голову и хлопнул себя по колену:
— И мне такая же мысль пришла в голову. Бентли, набери два сигнала. Первый — всем кораблям охранения. Пусть займут позиции позади авианосцев, как можно ближе к ним. Другой сигнал — авианосцам. С правого и левого борта через грузовые шланги выкачивать топливо… Сколько, как вы полагаете, командир?
— Литров сто в минуту, сэр.
— Пусть будет литров сто в минуту. Понял, старшина? Пускай сейчас же наберут сигналы. Потом вот еще что. Позови сюда штурмана с картой.
Бентли вышел. Тиндалл повернулся к Вэллери:
— Придется дозаправляться топливом. Нужно искать место в Исландии, где можно укрыться. Больше, до прихода в Мурманск, укрыться будет негде. Если же в течение следующих суток шторм
