Полярный конвой. Пушки острова Наварон - Алистер Маклин
Через две минуты весь экипаж «Улисса» находился на боевых постах. Старший помощник перешел на ют в запасной командный пункт. На мостике остались, прибывшие туда, Вэллери и Тиндалл.
Находившийся с левого борта, в двух милях от «Улисса», «Сиррус» в течение получаса принимал отраженные эхо-сигналы. На подмогу ему отрядили «Викинг», и вскоре через неравные промежутки времени послышались характерные звуки разрывов глубинных бомб. Наконец с «Сирруса» доложили:
«Действия оказались безуспешными. Контакт потерян. Надеемся, что вас никто не беспокоит».
Тиндалл отдал распоряжение обоим эсминцам прекратить преследование, и горн протрубил отбой.
Вернувшись наконец-то на мостик, старший помощник послал за своим какао.
Крайслер отправился прямо на матросский камбуз (пойло, которым обычно потчевали офицеров, старпому было не по нутру) и вернулся с дымящимся кувшином и гирляндой тяжелых кружек, нанизанных на проволочное кольцо.
Тэрнер одобрительно наблюдал, как нехотя переливается через край кувшина густая, вязкая жидкость, и, попробовав, с удовлетворением кивнул головой. Облизнув губы, он довольно вздохнул:
— Превосходно, Крайслер-младший, превосходно! У тебя золотые руки. Минный офицер, присмотрите, пожалуйста, за кораблем. Пойду взгляну, где мы находимся.
Войдя в штурманскую рубку, находившуюся на левом борту сразу за нактоузом, он затворил за собой светонепроницаемую дверь. Откинувшись на спинку стула, поставил кружку на стол для прокладки, положил ноги рядом с ней и, закурив, глубоко затянулся. Но в ту же минуту с бранью вскочил на ноги, услышав треск динамика.
Докладывали с «Портпатрика». По определенным причинам к его донесениям относились несколько скептически, но на этот раз сообщения с корабля были особенно тревожными. У Тэрнера не оставалось иного выхода, и он снова потянулся к переключателю сигнала боевой тревоги.
Двадцать минут спустя опять прозвучал отбой, но в ту ночь старпому так и не довелось выпить свое какао. Еще трижды матросы занимали свои боевые посты, и не успели пройти после последнего отбоя несколько минут, как горн возвестил обычную утреннюю тревогу.
В том смысле, в каком мы это понимаем, утра и не было. Лишь едва заметное посветление угрюмого, серого, стылого неба, когда усталые люди в который раз потащились на свои боевые посты. Такова война в северных водах.
Тут не было славной смерти, не было героики, рева пушек и стука «эрликонов», не было могучего взлета духа, дерзновенного вызова врагу. Были лишь измученные, недосыпающие люди, окоченевшие от холода, в сырых канадках, с серыми, исхудалыми лицами; они едва держались на ногах от голода, слабости и усталости, удрученные гнетом воспоминаний, нервных потрясений, физического напряжения, накопившегося за сотню таких же бессонных ночей.
По своему обыкновению Вэллери находился на мостике. Обычно учтивый, добрый и внимательный, он выглядел жутко. Лицо изможденное, цвета замазки, налитые кровью глаза ввалились, губы бескровны. Ужасное кровотечение накануне и бессонная ночь сильно пошатнули его и без того хрупкое здоровье.
В утреннем сумраке показались корабли эскадры. Каким-то чудом они все еще сохраняли свое место в строю. Фрегат и тральщик ушли далеко вперед, не желая попасть в темноте под форштевень крейсера или авианосца. Тиндалл это понял и ничего не сказал. Ночью «Инвейдер» потерял место в ордере, оказавшись далеко за пределами охранения. После хорошей взбучки он принялся догонять эскадру, вспарывая винтом крутые встречные волны.
Отбой дали в 08.00. В 08.10 подвахта находилась внизу, моряки заваривали чай, мылись, выстраивались в очередь у камбуза. В этот момент «Улисс» встряхнуло от докатившегося приглушенного взрыва. Полотенца, куски мыла, чашки, миски, подносы полетели в разные стороны. Сердито бранясь, люди бросились к своим боевым постам, прежде чем рука Вэллери легла на переключатель сигнала боевой тревоги.
Находившийся менее чем в полумиле «Инвейдер» начал круто поворачивать, сильно накренившись на правый борт. Опять повалил густой снег, но сквозь белую пелену пробивались густые клубы дыма, поднимавшиеся над мостиком «Инвейдера». Высыпав наверх, весь экипаж «Улисса» разглядывал подбитый корабль. Между тем «Инвейдер» потерял ход и начал опасно раскачиваться с борта на борт огромными валами.
— Идиоты, болваны безмозглые! — бранил неизвестно кого Тиндалл. Он даже Вэллери не признался бы в том, как угнетает его бремя ответственности. Именно это напряжение и вызвало в нем неожиданную вспышку гнева — признак раздражительности, ставшей почти хронической. — Вот что случается, командир, когда корабль теряет место в строю. Я сам виноват не меньше, следовало послать к нему эсминец для сопровождения. — Контр-адмирал приник к биноклю, потом повернулся к Вэллери. — Посемафорьте, пожалуйста, пусть доложит об объеме повреждений. Эта проклятая субмарина, должно быть, стерегла его с самого рассвета.
Вэллери промолчал. Он понимал, каково Тиндаллу видеть, что один из вверенных ему кораблей получил тяжелые повреждения, возможно, тонет.
«Инвейдер» почти лежал на борту. Дым валил столбом, но пламени видно не было.
— Хотите выяснить, в чем дело? — поинтересовался Вэллери.
Тиндалл задумчиво закусил губу и помолчал.
— Да, пожалуй, надо нам самим выяснить, что же произошло. Распорядитесь, чтобы эскадра продолжала следовать прежним курсом и с прежней скоростью. Просигнальте «Балиолу» и «Нейрну» — пусть подойдут к «Инвейдеру».
Наблюдавший за тем, как к ноку рея потянулись гирлянды сигнальных флагов, Вэллери почувствовал, что кто-то стоит рядом. Он обернулся.
— Это не подводная лодка, сэр, — уверенно произнес Капковый мальчик. — «Инвейдера» не могли торпедировать.
Повернувшись вместе со стулом, Тиндалл уставился на злополучного штурмана.
— А вам откуда это известно, сударь? — прорычал он.
Когда адмирал называл своего подчиненного сударем, следовало ожидать грозы.
Капковый покраснел до корней своих светлых волос, но продолжал стоять на своем.
— Прежде всего, сэр, «Сиррус» прикрывал «Инвейдер» с правого борта, хоть он и находится несколько впереди. «Сиррус» некоторое время курсировал на том участке, и коммандер Орр наверняка обнаружил бы лодку. Кроме того, волна слишком крута, чтобы субмарина могла выйти даже на перископную глубину, а не то что произвести прицельный выстрел. Будь это подводная лодка, она выпустила бы не одну торпеду, а шесть и, судя по углу обстрела, должны были пострадать другие корабли эскадры. Но кроме него не было торпедировано ни одно судно… Я три года в штурманах, сэр.
— А я десять лет в адмиралах, — пророкотал Тиндалл. — Все
