НИИ особого назначения - 2 (СИ) - Фишер Саша

Дядя Сева бочком выбрался из кают-компании и проскользнул через полуоткрытую дверь.

— Ничего себе, сразу четверо! — Вася-Папай потер руки, как будто в предвкушении. — Давно такого не было!

— И как вы обычно решаете, кого будете брать? — заинтересованно спросил я.

— Устроим битву! — громогласно заявил Обезьяна и захохотал.

— «Вереску» три месяца назад нужно было заменить Кира, который уволился, им дали трех кандидатов, и они из этого целое представление устроили, — объяснил Эмиль. — Прогнали через все препятствия, и взяли того, кто больше баллов набрал. Серега у них так появился.

— А у нас целых четверо, значит будет еще веселее, — добавил Вася.

— Может лучше поговорить с ними, а не тупо гонять по полосе препятствий? — хмыкнула Светка. — Нам все-таки с ним потом еще жить…

Насколько я знал, желающих встать в строй на передовой науки всегда было достаточно. Героическая работа, неплохая зарплата, ворох разнообразных социальных гарантий для членов семьи, в случае гибели или увечья тоже полагалась масса всяких утешительных призов. Так что парни и девчонки из глубинки довольно часто изъявляли желание здесь поработать. Вот только обычно кандидатов на замену выбывшим по тем или иным причинам выбирал отдел кадров. Но иногда явно делали исключения. Вот как сейчас, например.

К своим иррациональным предчувствиям я всегда относился бережно и внимательно. Не сосчитать, сколько раз уже в жизни мне чувство «пятой точкой» жизнь спасло. А вот сейчас моя задница откровенно не желала встречаться с этой Дарьей, про существование которой я до вчерашнего дня вообще не знал, а за вчера мне про нее сказали сразу два человека. Причем один из них практически в приказном порядке потребовал ее посетить. Перед сном я маялся, терзая плюшку, но так и не решился вписать в свой дневной план визит к нашему штатному психологу. Ну не хочу, и все тут! Жопой чую, что фигня получится!

А раз чую жопой, то…

На улице было еще темно. Но, к счастью, не то, чтобы очень холодно. С вечера небо затянули низкие тучи, но дождь так и не пошел. Я помахал руками, разгоняя кровь. И под это дело огляделся. Вся база еще спала. Только повара уже проснулись, кухонные окна светились, через открытые форточки оттуда доносились голоса и звон посуды. И даже запах еды можно было учуяь. Судя по всему, нас ждет творожная запеканка. А хотелось бы яичницы с беконом… Впрочем, мне никто не запрещает приготовить ее самостоятельно. Правда, вместо бекона придется воспользоваться обычным соленым салом. Варено-копченый бекон, порезанный тончайшими ломтиками, наш завхоз считает баловством и происками мирового империализма. А вот сало он сам солит в промышленных количествах. И даже иногда устраивает небольшие лекции о пользе этого продукта. Мол, потребление сала оздоравливает организм, заряжает энергией и положительно сказывается на научно-техническом прогрессе.

Ленивой рысцой я побежал вниз к озеру. Ничего необычного, просто утренняя пробежка. Наша работа — содержать себя в идеальной спортивной форме, а бег — одно из лучших упражнений…

Примерно такие мысли я крутил в голове. Можно подумать, что натыканные всюду камеры могут мысли читать, ага.

Кабинет штатного психолога располагался в административном корпусе номер три — небольшом домике в том же минималистичном стиле, что и все остальные на нашей базе. На вид примерно таком же, как и наш медблок.

Сначала я просто пробежал мимо, просто отметив, парочку стеклянных глазков, равнодушно пялящихся на окружающую действительность с фонарных столбов. Фонари на них не горели, примерно в час ночи освещение базы выключается. А в особом режиме — не включается вовсе. Глаза мои уже привыкли к мутным утренним сумеркам, так что отсутствие света не особенно-то мне и мешало.

На первый взгляд в корпусе никого не было. Рабочий день всех его обитателей начинался, как и у других-прочих — после завтрака.

Хорошо…

Я пробежал мимо, пропрыгал по валунам до самого берега. Присел на корточки, отдышался. Зачерпнул горсть обжигающе-ледяной воды, брызнул себе в лицо. Отфыркиваясь, вскочил, попрыгал и побежал обратно. Всякое там утреннее оцепенение как рукой сняло. Все-таки, есть что-то правильное в утренних пробежках. Жаль только, что выгнать себя на таковую — это целый подвиг, не меньше.

Идею забраться в административный корпус через окно я отмел почти сразу. Обе стороны, на которые выходили окна, находились под прицелом камер. А объяснять службе безопасности, какого хрена, я был не готов.

Так что просто подбежал к крыльцу, перескочил через три ступеньки и подергал дверь.

Она ожидаемо открылась. Внутри территории базы царил почти настоящий коммунизм. Запирались только лабораторные и больничные сейфы. Ну и тот, в котором документы хранятся, наверное.

Мысленно я уже приготовил отмазку. Если спросят, зачем я заходил в третий корпус, скажу, что на пробежке прихватило, и безудержно захотелось в туалет. А до жилого еще далеко, боялся не донести.

Придержал дверь, чтобы не хлопать.

В маленькую прихожую, не особо предназначенную для очередей, выхоило три двери. Кабинет дяди Севы, кабинет неизвестной мне пока что Авдеевой В. С. И кабинет психолога. Под крупными буквами «ПСИХОЛОГ» красовалась табличка с с нарисованными от руки именем-фамилией. Хомова Дарья. Выглядело так, будто рисовал ребенок. Буквы были большие, округлые и с множеством дорисованных цветными фломастерами цветочков и завитков.

Озираться в поисках камер я не стал. Ясно же, что они тут есть. А туалет в каждом кабинете свой. Так что, следуя своей бесхитростной легенде, я толкнул дверь психолога и просочился внутрь.

«Уютненько», — подумал я, оглядывая изящный письменный стол, короткий кожаный диванчик, который прямо-таки манил и требовал: «Присядь на меня и расслабься!» На столе стояла лампа с мозаичным стеклянным абажуром. А возле окна — шкаф с множеством ящиков. Пол покрыт толстым и мягким ковровым покрытием. Нога в нем утопала чуть ли не по щиколотку. Так что если вдруг кому-то не лежалось на диване, то можно было прилечь на пол без ощутимой потери в комфорте.

Я подошел к столу. Надо же, стекло! Прямо как у меня, когда я был мелким и учился в младших классах. По идее, под это самое стекло я должен был класть разные нужные вещи, типа расписания уроков, распорядка дня, таблицы умножения и правил русского языка. На деле же там было что угодно, кроме нужного. Какие-то вырезанные из журналов спортсмены, каляки-маляки с изображением ножей, мечей и автоматов-пистолетов, особо значимые цитаты. Не помню, кто из друзей завел это моду. Но у меня долгое время под стеклом на столе красовалась цитата из капитана Блада. Дословно не помню, но что-то вроде «Я играю с теми картами, которые мне сдали».

А потом какие-то британские ученые доказали, что стекло на столе у школьников вредно сказывается на зрении, и родители моментально убрали это безобразие. Но Дарья, видимо, труды британских ученых не читала, так что у меня сейчас была возможность поразглядывать, что именно она держит перед глазами все время.

Несколько фотокарточек. Девочка лет десяти обнимает довольно уродливого плюшевого мишку и показывает большой палец. Три красотки в белых халатах на фоне какого-то пульта управления или чего-то подобного. Все трое широко улыбаются. Очень мелкое групповое фото. Раз, два, три… Восемь человек. Тоже в белых халатах, в центре с важным видом стоит полноватый дядечка…

Рисунок от руки. Художник уверенными штрихами изобразил нагромождение камней. Как будто даже очертания знакомые, где-то я видел такую штуку совсем недавно.

Хм. Серьезно?

«Тюрьма остается тюрьмой, даже если она очень просторна, и у нее нет стен и решеток». Капитан Блад.

Несколько набросков лиц карандашом. Не очень реалистичные, но узнаваемые. Лада, Пашка, Шурик.

Так, подождите… Я снова принялся разглядывать групповое фото. Ну точно! Этот хрен в центре — один в один тот самый «вельветовый» истерик, с допроса. А рисованное нагромождение камней… Хотя нет, не уверен. Такие камни здесь в Карелии обычное дело. Так что немудрено, что конкретно эти кажутся мне знакомыми. Может это те же камни, которые мне Роман показывал, из Хевозера, а может и любый другие.