Мариан Фредрикссон - Книга Каина
Потом появляется свет, он видит уступы по сторонам преисподней и знает, что убьется, если попробует остановить падение. И все же он пытается, его руки жжет огнем, когда он хватается за выступающее дерево и повисает на нем.
У дерева стоит мужчина, и Каин знает: это Авель. И знает также, что тот не поможет, не протянет руки. И он продолжает свое падение ко дну преисподней, а там его ждет Сатана. Этот жаждет божественной крови. Каин будет съеден заживо, ему предстоит медленная смерть. В следующее мгновение он уже на дне ущелья и видит дикого человека, поднимающего нож. Он всматривается в глаза Сатаны, они печальны.
«Как в Эдеме», – думает Каин, и невыносимый ужас выталкивает его из тяжелого сна. Руки его жестко стискивают фаллос, и в то мгновение, когда он переходит границу сна, семя струей бьет из него. Он поворачивается на бок, подтягивает к телу руки и ноги, словно плод в чреве матери, тихо плачет. Вновь возникают черные мысли, он осознает, что преследователи – мучения – вновь добрались до него. «О преисподняя, – думает он, а слезы все льются и льются на подушку, пахнущую сеном. – Я был таким свободным и уже столько дней почти верил, что ты никогда больше не найдешь меня».
И именно в этот день, когда он должен скакать с воинами Нода через залитые солнцем степи в сказочную страну, где его ждут, где в нем нуждаются.
«Никто не должен заметить нынешнего моего состояния, – думает он. – При дневном свете будет легче, я знаю…»
При первых признаках восхода он подошел к кувшину с водой, стоявшему перед входом в шатер, утолил жажду, смыл пот, семя и – насколько смог – страх.
Тут только он заметил, что не один: долговязый воин из Нода стоял на страже у его шатра. Страх мгновенно вылился в злость: о Сатана, ему что, не доверяют?
Он вышел из шатра, страж невидящим взглядом смотрел куда-то в небо.
«Я не позволю обвинять меня», – подумал Каин.
Он направился к большому колодцу, снова помылся – на этот раз окатил водой все тело. Вернувшись в шатер, надел чистую одежду – последнюю смену, захваченную из дома.
Страж оставался на месте, все такой же невидящий, неподвижный как статуя.
Увидел тень Бек Нети, мелькнувшую в гостевом шатре, Каин пошел прямо туда, сухо поздоровался, едва поклонившись, и спросил:
– Я что, твой пленник, Бек Нети?
Тот удивленно воззрился на юношу, скользнул взглядом по отметине на лбу, подумал: «Знак, о котором говорила жрица. Вчера я его даже и не приметил. И что привело его в такое возмущение?»
– Не понимаю твоего вопроса, – сказал он, пытаясь выиграть время.
– Почему поставили стражу возле меня если я не твой пленник?
– О, – улыбнулся Бек Нети испытующе. – Ты все неправильно понял. В нашей стране людей высокого положения всегда охраняют. Ты же видишь: около моего шатра тоже стоит страж.
Каин задумчиво кивнул, не понимая. Многое еще он будет неправильно толковать в этом новом для него мире.
– Что ты сделал бы вчера, если бы я отказался? – спросил он. – Убил бы меня?
Бек Нети почувствовал, как кровь прилила к лицу, растерялся.
– Никаких определенных намерений у меня не было. Ты должен понять – мы ведь пустились по следу слухов без всякой надежды, мы охотились за миражом. Когда пытаешься отыскать первооснову песни, которую распевают кочевники, вряд ли имеешь твердые намерения. До вчерашнего вечера я сомневался, существуешь ли ты вообще.
– Ты слишком многословен, – возразил Каин. – А на вопрос так и не ответил.
– Может, будет достаточно моего заверения, что, узнав тебя, я уже никогда не смогу поднять на тебя руку?
Тепло в его голосе и словах успокоило юношу, но тревога продолжала гореть в его черных глазах.
– Одно ты должен знать, Бек Нети, – произнес он. – Угрожать мне бесполезно. Понимаешь, жизнь для меня не имеет цены. Я давно хотел умереть. В этом мое преимущество. Моя жизнь важнее для тебя, чем для меня.
Бек Нети услышал в его словах не угрозу, но отчаяние, и сердце его сжалось. Одним широким жестом поднял он юношу, сидевшего на подушке, и обнял его.
– Что же сделалось с тобой, если ты не видишь смысла в жизни, хотя еще так молод?
Каин не смог ответить в своей обычной манере, следуя привычке все отталкивать от себя. Сейчас, в этих объятиях, он был как ребенок. Что-то с ним произошло: теплота и сердечность старого воина пронзили его, он обмяк и по-детски прильнул к Бек Нети.
Впервые в жизни Каин почувствовал доверие.
И он заплакал. Ему стало стыдно, он хотел вернуться в свое прежнее состояние, но сдался – пусть будет что будет.
Чуть отстранившись, но не разжимая рук, Бек Нети пообещал:
– О Син, я наполню твою жизнь смыслом.
Каин улыбнулся, и эта улыбка лучом солнца в предгрозовой час осветила его глаза. Бек Нети продолжал обнимать Каина за плечи, когда они снова сели – на сей раз рядом.
– Я не хочу лгать тебе, – произнес военачальник. – Во многом ты лишишься прежней свободы, тебя будет окружать стража, а дни твои наполнятся обязанностями.
Но Каин, все еще оставаясь в тепле отеческих объятий, не слушал его.
– Ты будешь моим учителем, – сказал он голосом, черпавшим силу в доверии.
– Да, я надеюсь на это. Я и мой сын. Ты должен знать, что у меня есть сын твоего возраста, – ответил Бек Нети.
Это известие ранило сердце Каина, на мгновение старый страх опять овладел им. Но Бек Нети недаром принадлежал к избранным. Он умел угадывать самые тонкие оттенки чувств и вовремя находить нужные слова. И он продолжил:
– Вы будете как братья.
А про себя подумал: «Надо заставить умолкнуть проклятых жрецов Сина. Воспитанием мальчика я займусь сам и потребую этого в качестве вознаграждения за удачную поездку». И Бек Нети усмехнулся в бороду: свободен от наших миражей – так он сказал вчера.
Каин сидел тихо, прислушиваясь к тому, как надежда зарождается в душе.
«Брат, – подумал он. – Новый брат. Не младенец, как в прежней жизни, а друг, одногодка».
В то же мгновение вспомнился ему тяжкий сон, и в груди что-то защемило от мысли: Авель, стоявший на свету у скалы, должен был помочь, протянуть руку – он ведь хорошо знал Каина.
Часом позже они выступали в обратный путь – воины Нода со своим начальником и новым наследником во главе. Для Каина расставание было легким, да и у Эмера и его людей не оставалось времени для уныния и печали в это утро. Они были заняты богатыми дарами, лежавшими в шатре вождя.
Кочевники помахали Каину на прощание, не испытывая ни сожаления, ни укора.
Глава шестнадцатая
