Лазарь Лагин - Остров Разочарования (Рисунки И. Малюкова)
— И всё?
— Так точно, господин капитан-лейтенант, все. Осмелюсь, доложить, — тут Курт Кумахер счел целесообразным перейти на доверительный шепот, — ефрейтор Шварц в настоящее время должен находиться где-то поблизости. Он вооружен. У него автомат. Сообщаю в интересах вашей безопасности. Чрезвычайно опасный тип. Фанатик! Он, наверное, где-то скрывается.
— Знаю.
— О, вы знаете про ефрейтора Шварца и знаете, что он скрывается?!
— Я знаю, где он скрывается.
— Осмелюсь осведомиться — тут поблизости? — Нет, значительно ниже.
— У туземцев, в долине?
— Еще ниже.
— Неужели на берегу?
— Еще ниже.
— Майн готт! — изменился в лице фельдфебель. — Он… он утонул?
— Возможно, что он еще раньше умер от разрыва сердца. Когда падаешь с такой высоты…
— В глубине души он мне всегда претил, — заявил Кумахер, дробно щелкая зубами, — как бывшему социал-демократу…
Этот угодливый и старательный фельдфебель войск СС был предельно омерзителен.
— Надеюсь, что вы будете вести себя благоразумно, — сказал Егорычев.
— Можете не сомневаться, господин капитан-лейтенант! Клянусь вам всем, что для меня свято!
«Немногим же ты клянешься!»-подумал Егорычев.
— В тактических целях я решился одиннадцать лет тому назад вступить в партию национал-социалистов, — лепетал между тем Кумахер, умильно заглядывая ему в глаза. — Но в глубине души, о, в глубине души я всегда оставался… О, если бы вы знали, глубокоуважаемый господин капитан-лейтенант, как мне бесконечно дороги лучезарные идеалы социализма!..
— Прекратите вашу болтовню! — резко оборвал его Егорычев. — Не смейте говорить о социализме!
— Слушаюсь, господин капитан-лейтенант! — струхнул Кумахер. — Не будет ли еще каких-нибудь ваших приказаний?
— Когда вас высадили на этот остров?
— Двадцать второго мая сего года, господин капитан-лейтенант.
— С какой задачей?
— Не смею отвечать, не испросив раньше вашего обещания.
— Какого обещания?
— Не выдавать меня. Никто не должен знать о том, что это сказал вам именно я. В противном случае меня убьют. Все равно, здесь или в Германии, сейчас или после войны. И всю мою семью убьют: и мою дорогую маму, и мою милую жену, и моих нежно любимых детей… О, если бы вы видели моих детей! Это сущие ангелы!.. — Курт Кумахер растроганно зашмыгал носом. — Я осмеливаюсь просить вашего обещания, господин капитан-лейтенант..
— Хорошо, обещаю. Вам достаточно?
— О господин капитан-лейтенант! Слово советского офицера, да еще моряка! Оно должно расцениваться на караты, как самые драгоценные алмазы.
— Ладно. Говорите.
— Но я, конечно, далеко не все знаю.
— Рассказывайте, что знаете.
— Только прошу учесть, господин капитан-лейтенант, нам, то есть мне, Шварцу и Сморке, просто сказали: «Для выполнения важнейшего боевого задания». Но у меня имеется один приятель в штабе. Он сказал мне, конечно под строжайшим секретом, что все это связано с каким-то новым усовершенствованным оружием. Так вот, нас в связи с этим оружием сюда и забросили.
— Что вы будете делать?
— Этого я не знаю. Мне сказано только, что в день и час, который известен господину майору, я должен буду принять приказ из штаба.
— Вы радист?
— Так точно, господин капитан-лейтенант.
— Ваша довоенная специальность?
— Ремонт патефонов, радиоприемников, велосипедов, мотоциклов, швейных, счетных и пишущих машин. Собственная мастерская в Кельне. Фирма «Эрих Кумахер и сын». Сын — это мой незабвенный отец. Я — внук. Фирма существует с 1892 года. Масса благодарственных отзывов.
— Значит, вы земляки с вашим майором?
— О, да вы уже и это знаете! У вас светлая голова, господин капитан-лейтенант!
— Не паясничайте!
— Слушаюсь, господин капитан-лейтенант.
— Подумайте получше, фельдфебель Кумахер, все ли вы рассказали. Пока что вы не сообщили ничего нового.
— Все, — ответил Кумахер и преданно улыбнулся.
— Попробую вам на минутку поверить. Давайте в таком случае вспомним, какой багаж перебросили с вами на остров.
— Перечислять всё?
— Всё.
— Слушаюсь. Значит, так: четыре автомата, один станковый пулемет, — стал быстро вспоминать фельдфебель, старательно закатив глаза, — три ящика патронов, два ящика гранат, ящик пехотных мин, оборудование портативной радиостанции с генератором, настройки, постельные принадлежности на четверых, посуда кухонная и столовая, походная аптечка, две бочки керосина, запас продовольствия с расчетом на пополнение его за счет местного населения… кое-какая дрянь для меновой торговли.
— И всё?
— Как будто всё.
— Припомните.
— Были еще два ящика со всякой чепухой для местных дикарей, но они утонули при выгрузке.
— Как же это вы так? Ай-ай-ай!
— Мы не были виноваты, господин капитан-лейтенант. Мы еще были тогда на борту подводной лодки. Эти ящики уронили в воду матросы, сошедшие с первой шлюпки. Господин майор барон фон Фремденгут был с ними. Так что и ругать ему было некого.
— Так и не вытащили?
— Никак нет. Там порядочная глубина. К тому же их, вероятно, сразу уволокло накатом. Ефрейтор Шварц пробовал нырять в том районе. Он говорил, что ящиков уже там не видать.
— Словом, погоняли вас, и все впустую.
— Никак нет, господин капитан-лейтенант. Господин майор сразу понял, что поиски бесполезны, и не настаивал.
— Та-ак. Ну что ж. Скажите, фельдфебель, если я вас сейчас развяжу, вы будете вести себя благоразумно?
— О, господин капитан-лейтенант! — расхныкался Кумахер от полноты чувств.
— Собственно говоря, это более чем в ваших интересах. Это и в интересах вашего обильного семейства… И не сметь без моего разрешения вступать в разговоры с вашим майором.
— Слушаюсь, господин капитан-лейтенант.
Егорычев развязал Кумахера. Тот встал, с облегчением потянулся, расправил мясистые плечи и вытянул руки по швам.
— Жду ваших приказаний, господин капитан-лейтенант.
— Пора завтракать.
Они нырнули в полумрак пещеры, где усталый Смит караулил прилегшего на койку майора Фремденгута, открыли дверь, ведшую в казарму для нижних чинов. Там в глубокой нише были аккуратными штабелями сложены цинковые и фанерные ящики с провиантом.
Немного погодя Кумахер, изнемогавший от трудолюбия и преданности, расстелил в тени под деревом свежую скатерть и расставил на ней тарелки, чашки и четыре прибора. Затем он вскрыл две банки сгущенного молока, четыре пакета печенья и стал на двух коробках сухого спирта готовить кофе и разогревать самую настоящую американскую свиную тушенку.
