Станислав Родионов - Искатель. 2004. Выпуск №10
Шел я ускоренным шагом. Куда? В никуда.
- Педик, с утра набрался, - отбросил меня парень, в которого я врезался. Видимо, меня пошатывало. Но почему педик? Ага, я не брился и не умывался. Надо в парикмахерскую…
Разбитной мастер мне сообщил:
- Вас трудно брить.
- Почему?
- Нервное подвижное лицо. У вас что-то случилось?
- Да, любовная история.
- Потеряли женщину?
- Наоборот, приобрел лишнюю.
- Эка печаль! У меня их две, и обе по делу.
- Не понял…
- Я люблю толстеньких, такую и взял в жены. А теперь в моде худые. С женой в общество не пойдешь. Для этой цели завел вторую, тонкую и костистую.
Я попросил его не жалеть одеколона - вместо умывания. И опять зашагал в никуда, подгоняемый раскаленными мыслями…
Выходило, что я интересовал Амалию только как сексуальный партнер. И она не побоялась пойти на эту акцию? А чего бояться? Я что - жаловаться стану? Кому: начальнику следственного отдела или прокурору области? Мол, докторша заманила на квартиру, напоила, уколола и всю ночь того…
Видимо, бритье с одеколоном мой лик не взбодрило, потому что какой-то встречный мужик сообщил негромко:
- Братец, унынье - это тяжкий грех.
- Что же делать?
- Выпить. Пойдем?
- Нет, спасибо.
Люди свободно читали по моему лицу. На нем написано, чем я занимался ночью. Блуд на нем и грех. Не по моей же вине. Но что же это за следователь, которого можно подпоить и уколоть? Ведь если узнают в прокуратуре, то придется уходить с должности или сгореть со стыда.
Я свернул в скверик и отыскал пустую скамейку… Главное, что сделала Амалия, - она меня унизила. Но ведь никто не узнает. Если вина… Мысль, вернее догадка, расстелилась почти радостью - я забыл, что Амалия колдунья. Не опоила она меня и не уколола - загипнотизировала, и у меня с ней ничего не было…
- Молодой человек, вам плохо? - спросила древняя старушка, которая, оказывается, сидела рядом.
- Да, мне плохо.
- Вряд ли.
- Откуда вы знаете?
- Потому что мне еще хуже.
Для чужого горя места в груди не осталось. Кофе, надо выпить кофе. Я встал и автоматически, шагом, дошел до закусочной. Пил и не понимал удивления буфетчицы, пока она не спросила:
- Пятую чашку будете?
Я выпил. И она, пятая, как бы поставила все на место. Сколько мужиков пьянствуют, имеют любовниц, ходят к проституткам - и спокойны. А я? Потому что Лида…
Как гляну ей в глаза, как объясню, как прикоснусь?.. Умолчать. Но как стану жить, словно оплеванный? Как явлюсь домой, что сегодня намеревался сделать? Нет, не сегодня, а еще вчера вечером.
Мысль перескочила - она скакала безостановочно. Перескочила на нравственность. Амалия Карловна всеми любима и уважаема. Легендарная личность. Но разве уважаемый обществом человек может быть безнравственным? Или это общество ее не знает? Тогда надо…
После провальной ночи во мне как бы очнулся следователь. Я руководствуюсь статьями уголовного кодекса, в основе которого, как и в основе моей работы, лежит нравственность. В основе работы врача лежат не лекарства и анализы, а клятва Гиппократа. Амалия сказала, что она лечит не тело - лечит душу. Лечит, не имея совести?
Я открыл портфель и вынул записи, сделанные в прокуратуре. О тех, кого она вылечила.
26
То, что я задумал, не укладывалось в понятия здравого смысла - антипод любознательности. Здравый смысл рационален - он обязывает не распыляться и делать только то, что необходимо. Но у меня уже был собственный жизненный опыт, которого хватило на афоризм: тот, кто делает лишь необходимое, никогда вершин не достигнет. И вообще, успеха не добьется.
То, что я задумал, требовало времени, физических сил и автомобиля. У меня было только первое - время. И остатки сил. Кто же даст автомобиль для удовлетворения мой любознательности? А она, любознательность, прямо-таки жгла меня - я даже с судмедэкспертом не встретился.
Не стану мелочиться и описывать, как ходил по улицам и районам, ждал у парадных и в скверах, ездил на троллейбусах и даже на такси… Передам только суть.
Сперва пошел на квартиру гражданки Кудиной, той самой, которой ясновидящая точно предсказала день смерти. Говорила со мной ее дочь.
- Еще зимой мама сказала, что умрет первого мая…
- Откуда она это взяла?
- Не знаю. Мама состояла на учете в районном психдиспансере.
Вот и ответ. Впрочем, не ответ - много людей состоят на подобных учетах. Ведь Кудинова не отравилась и не повесилась, а скончалась в назначенный ей день.
- А как ваша мама попала в областную поликлинику?
- Кто-то ей назвал имя Амалии Карловны, как обладательницы мистической силы. Мама ходила к ней ежедневно.
- Помогло?
- Амалия Карловна ей внушала, что первого мая не умрет. А мама не верила.
Дочка всхлипнула без слез. Бледная, тихоголосая и вялая, наверное, походила на мать. Я спросил о главном:
- Ну, а первого мая?
- Мама вскочила в шесть утра, а к девяти уже явилась к невропатологу. И я с ней.
- Были на приеме?
- Да. Амалия Карловна сперва уговорила, что сегодня, первого мая, ничего не случится. Мама не верит. Тогда ясновидящая как рявкнет: «Ты умрешь не первого мая, а первого июня!»
- Зачем же… так?
- А иначе маму было не пронять. Она сразу успокоилась, и мы вернулись домой. Весь месяц прошел спокойно. И к Амалии Карловне не ходила. Первого июня позавтракала и со мной попрощалась. Я думала, что она идет в магазин. А мама легла и умерла.
Я посидел немного, поговорил, посочувствовал, поблагодарил за прием и откланялся. Никаких сверхъестественных сил в поведении Амалии Карловны я не нашел, как и в поступке ее больной пациентки, - довольно-таки частый случай внушения и самовнушения.
В следующем адресе не повезло - гражданка Сугробкина была в санатории, о чем мне сообщил ее сын-студент через приоткрытую дверь. Я изъявил желание поговорить с ним. Осторожный студент ответного желания не изъявил. Его даже не убедило ярко-малиновое удостоверение, а убедили мои очки, солидный портфель и поэтично взлохмаченная голова - бандиты выглядят иначе.
- Гражданин Сугробкин, меня интересует лишь один вопрос: как ваша мама излечилась?
- Ее выходила известная целительница Амалия Карловна.
- Чем же она известна?
- Бионической энергией.
- Что это?
- Биополе.
- А оно того… доказано? - осторожничал я, поскольку шли шестидесятые годы с научными и псевдонаучными спорами.
Он усмехнулся снисходительно, как представитель точных наук над гуманитарием. Наверное, физик, математик или механик. Он тут же это подтвердил:
