Станислав Родионов - Искатель. 2004. Выпуск №10
- Это холерик-сангвиник?
- Нет, поинтереснее. Одного я вычислила как мужчину нового направления; второго - как непринужденного, который следует зову своего сердца… И тому подобное.
- А, например, я?
- Вы не мачо, сырое мясо запивать текилой не будете.
- Мачо в очках не бывает, - подтвердил я.
- Но вы из тех, которые женщинам по душе.
- Значит, из каких?
- Мне нравятся мужчины, которые много работают и мало отдыхают.
Я, не привыкший к дамским комплиментам, ерзнул. Да и к мужским, потому что следователей обыватель не любит. Преступники тем более. А начальство? За какую-нибудь оплошность прокурор может обматерить, как у пивного ларька.
- Амалия Карловна, меня интересует Дмитрий Ольшанин. Вы его лечите?
- Нет.
- Как же нет?..
- Сергей Георгиевич, я лечу не его самого, а душу. Если болит орган, то идут к врачу, а если болит душа, то ко мне.
- Разве… не едино?
- Душа после смерти отлетает, а тело, остается. Телом я не интересуюсь. Меня зовут ясновидящей, телепаткой, экстрасенсивом… Неправильно. Я духовидец.
- И душу вылечиваете?
- Того, кто верит. В древности выживали только верующие.
- Значит, действуете на сознание?
Она улыбнулась с такой долей снисходительности, что мне стало неуютно. У меня, у твердого материалиста, аргументов не было. Если есть душа, то она располагается в области сознания. Не в желудке же?
- Сергей Георгиевич, если вы хотите понять историю Ольшанина на уровне сознания, то ничего не выйдет. Все происходит на уровне подсознания.
- Но вы же врачуете не подсознание, а душу.
- Душа и есть подсознание.
Вообще-то, я спорщик. Но перечить женщине мешало не только уважение, но и не очень ясная мысль о примитивности моей позиции. Все эти душеведы, поисковики духовной материи, верящие в бессмертие и в загробный мир, говорящие о каком-то космическом разуме и просто верующие в Бога оставались едины в одном - не были плоскими материалистами. Они не могли смириться с мыслью о смерти, а точнее, с бесследным исчезновением с лика земли. А я смирился?
- Амалия Карловна, какой диагноз у Ольшанина?
- Спросили, будто у человека не душа болит, а заноза в пальце.
- Так что у него с душой?
Она встала и прошлась по просторному кабинету, в котором не было ни приборов медицинских, ни настенных памяток. И меня опять удивила ее подтянутость и даже высокий рост.
- Сергей Георгиевич, по-моему, он психопат.
- Это, значит, какой?
- Типы психопатов скоро не перечислить. Истерические, возбудимого круга, астенические, неустойчивые, шизоидные и так далее.
Мне не хотелось спрашивать в лоб, да она бы и не ответила - мог ли Ольшанин совершить два убийства? Я зашел с другой стороны, с юридической:
- Амалия Карловна, психопаты вменяемы?
- Бесспорно. Ненормальное поведение нормальных людей, как говорил Бехтерев. Например, алкоголики, легко возбудимые…
Мне припомнилось, что раньше об Ольшанине она говорила другое. Но тогда была деревенская баба, а теперь невропатолог. Она села, изобразив ожиданье моего следующего вопроса.
- Амалия Карловна, а почему психопаты агрессивны?
- Из-за тревожности.
Я не понял, поскольку считал, что вся страна живет в напряжении. Все мы постоянно напрягаемся. Когда я допрашиваю, то, бывает, коленки ходуном ходят.
- Сергей Георгиевич, тревожность - основа многих психических аномалий. Например, предпатологического состояния.
- Это… что?
- Неуверенность, пугливость, депрессия, страх могут вызвать разрядку и толкнуть на немотивированный поступок, который потом и сам не сможет объяснить.
Меня охватила мысль вроде скрученного жгута. Неужели сошлось? Выкопать тело из могилы, снести его в чужой дом, хозяина дома утопить… Цепь немотивированных поступков… Сошлось бы, если бы не стрихнин.
- Амалия Карловна, отчего это у Ольшанина?
- Думаю, результат родовой травмы.
- Он жалуется на какие-то стуки…
- Вот-вот. Типичная перинатальная патология. Гипоксия при родах или повреждение периферического нерва. Самый популярный тик - мигательный. А у Мити стуки…
Я сидел понуро. Дело осложнилось совсем с неожиданной стороны. Психически больной. Попробуй его допроси. Экспертиза, адвокат, родственники…
Я встряхнулся весело и даже шумно, как утка из воды. И сказал почти с радостным подъемом:
- Амалия Карловна, у меня к вам еще дело… Вы нашли труп в воде, мой начальник о вас легенды рассказывает. Я хочу написать в журнал очерк.
Ресницы ли разлепились, глаза ли потеплели, зрачки ли потемнели, но решетки взгляду не мешали - исчезли. Голосом певучим, тем, каким говорила в поселке, она произнесла:
- Милый, очерков обо мне и дипломов три папки.
- Где они?
- Дома. Пойдем, я живу рядом.
24
Квартира трехкомнатная, а может, и четырехкомнатная. В шестидесятые годы излишки площади шли на вес золота. Тут просторно, как в доме из американского фильма. Мы прошли в помещение, чистое и белое, здесь хозяйка принимает больных на дому. Но это была кухня-столовая.
- Располагайтесь, Сергей Георгиевич.
Я сел, оказавшись под картиной, вышитой стеклярусом. Вроде бы лебедь. И тут меня прихватила не то скованность, не то робость. Располагайтесь… У меня есть четыре предмета, с которыми я расстаюсь только на ночь: удостоверение, пистолет, очки и портфель. Сейчас удостоверение при мне, очки на мне, а куда деть портфель с пистолетом и бланками протоколов? Поставить на пол?
- Определите свой портфель, - хозяйка подкатила ко мне крохотный столик-решетку на колесиках.
Я вертел головой, как школьник в музее. Стол, за которым сидел, показался мне чуть ли не плетеным, но он был набран из чугунных плашек и покрыт белым лаком. Торшер с подсвечниками… Многоярусная подстава из полированной нержавейки… У холодильника блестит этажерка-стол с бутылками и фарфором…
- Сергей Георгиевич, как будете пить кофе?
Я не растерялся:
- Мелкими глоточками.
- По-восточному, эспрессо, капуччино… Например, «маккофе-амаретто» не рекомендую, миндаль все отбивает.
- По-восточному, - пожалуй, единственный знал я способ.
Амалия Карловна переоделась. Халат или кимоно, которые я не очень отличаю: мой профессиональный недостаток, потому что мучаюсь с описанием одежды на женских трупах. Пуговиц на нем не было - на липучках, что ли? И цвета разнообразного, хамелеонистого, неуловимого. Кроме халата, были еще тапочки, расшитые бисером.
- Обожаю роскошную расхлябанность, - ответила она на мою зоркость.
