Левиафан - Роберт Рик МакКаммон
Хадсон тупо уставился на Мэтью. Он моргнул и медленно, очень медленно расплылся в улыбке.
— Мальчик, — тихо пробормотал он, — внезапно обрел силу и стал мужчиной. Луч луны обрел силу солнца. Или это происходило постепенно, а я не замечал?
— Доедай, — буркнул Мэтью, чувствуя, как краснеют его щеки. — Завтра ты приступишь к работе. Настоящей работе с тренировочным мечом. Ты снова начнешь есть, как сильный человек и солдат. Через пять дней ты поднимешься на борт корабля, который доставит тебя в Венецию, и внесешь свой вклад в поиски. Слышишь?
— Я много чего слышу.
— Вот и хорошо. Лучше запоминай.
Мэтью встал со стула, стоявшего рядом с кроватью Хадсона. Он уже собрался уходить, однако остановился, чтобы сделать одно важное заявление.
— Я жду, что ты поможешь мне закончить это задание. Не подведи меня.
Хадсон поднял руку, чтобы задержать Мэтью еще на мгновение.
— Эта женщина и вправду велела тебе принести мне еду?
— Нет.
— Я так и думал. Хотя она красивая. Есть в ней нечто привлекательное. Охотница на ведьм. Ты веришь в это?
— Она в это верит. Очевидно, губернатор и вице-король тоже.
— Безумие, — хмыкнул Хадсон, — свойственно не только англичанам. Но… позволь спросить, ты рассказал Профессору о поездке? — В ответ на молчание Мэтью он приподнял бровь, на которой остался давний шрам от брошенной чашки. — Надо рассказать. Знаю, он счастлив обрести здесь свой маленький рай. Но ты должен ему рассказать.
— Уже поздно. Пожалуй, я расскажу ему завтра.
Хадсон покачал головой.
— Ты должен рассказать ему сейчас. Или ты хочешь, чтобы ему рассказал Блэк?
Это было веское замечание. Похоже, дело и впрямь не терпело отлагательств.
— Завтра мы с тобой начнем с тренировки, — сказал Мэтью. С утренней работой по плетению корзинок придется подождать.
Он вышел из комнаты Хадсона и направился вперед по коридору, где редкие масляные лампы на настенных крюках освещали путь в этом мире теней.
Во втором мире Мэтью подошел к камере Профессора Фэлла на нижнем этаже и постучал в дубовую дверь, которую, по милости губернатора Сантьяго, не запирали снаружи. Вскоре дверь со скрипом отворилась, и из комнаты выглянул Профессор с белыми, как совиные крылья, волосами, увенчанными темно-синим беретом в испанском стиле с красной кисточкой.
— Ах, Мэтью! — воскликнул он, и на его загорелом, здоровом на вид лице появилась улыбка. — Чем могу помочь?
— Нам нужно поговорить.
Ему показалось, или улыбка Профессора немного померкла? Возможно…
— А я все гадал, когда же это произойдет. — Фэлл распахнул дверь пошире. — Входи, пожалуйста.
Мэтью вошел, и Фэлл притворил дверь. Владения Профессора для настоящего заключенного были пределом мечтаний. Две масляные лампы отбрасывали золотистые блики на красивое плетеное кресло, стоявшее перед мольбертом Фэлла, на котором зиждилась незаконченная акварель. Рядом стоял комод, купленный у мебельщика в центре города, а также небольшой письменный стол со вторым плетеным креслом. На комоде покоились кувшин с водой, таз для бритья, ручное зеркало, бритва и другие принадлежности для туалета. Кровать Фэлла была застелена покрывалом в зелено-синюю полоску, а перьевая подушка была обтянута синим бархатом.
На Профессоре был длинный кафтан цвета красного вина — возможно, Амароне? — а на ногах — тапочки желтовато-коричневого оттенка, с маленькими блестящими круглыми металлическими вставками.
Сардиния однозначно пошла Фэллу на пользу благодаря его художественным талантам.
— Садись, садись! — Фэлл указал на второй стул. — У меня есть лимонная вода. Не хочешь чашечку?
— Нет, спасибо. — Мэтью сел. Его взгляд блуждал по комнате, и он вспомнил вопрос, который задал губернатор. Возможно, Мэтью собирался спросить об этом раньше, но чувствовал, что сейчас подходящий момент. — Вы, кажется, счастливы здесь. Скажите мне… у вас ведь достаточно денег, чтобы уехать и отправиться куда угодно. Почему вы этого не делаете?
Фэлл сел перед мольбертом, на котором был натянут холст с изображением извилистой морской раковины, написанной в морских зеленых, голубых и коричневых тонах. Он тихо рассмеялся.
— Почему я здесь? Знаешь… это довольно забавно. По крайней мере, для меня. — Он наклонился вперед, ближе к Мэтью. — После всего, что я натворил, я впервые оказался в тюрьме. И только здесь я стал свободным, как птица. Могу приходить и уходить, когда захочу. Могу наслаждаться этой камерой, как будто она — мой давно потерянный дом. Чего еще мне хотеть?
— Вы могли бы найти себе жилье поближе к морю.
— Мне нравится вид с крепостной стены. У меня там стоит стул, я прихожу туда посидеть и посмотреть на закат. И мне нравятся прогулки. Это полезно для моего здоровья, ты не согласен?
— Согласен.
Мэтью и впрямь удивлялся этому. На Голгофе Профессор Фэлл был угрюмым тощим озлобленным подобием того, кем он являлся сейчас. Да, его руки все еще временами подрагивали, но, казалось, недуг не влиял на его творчество. Речь сделалась четкой и внятной в отличие от того, какой была на том дьявольском острове. Он хорошо питался в городских тавернах. Казалось, каждое утро он просыпался с рассветом, будто с нетерпением ждал нового дня. Мэтью не раз задавался вопросом о том, насколько мир Профессора Фэлла отличался от мрачного мира, ставшего личным адом Хадсона. В это было трудно поверить, но, похоже Фэлл действительно нашел себе великую цель, в то время как Хадсон вознамерился погубить себя за ему одному известный давний грех, о котором он не хотел говорить.
Эта мысль привела Мэтью к той ужасной новости, которой ему нужно было поделиться с Профессором. Он уже собирался открыть рот, но Фэлл опередил его:
— Ты здесь по трем причинам. Первая: сегодня причалил новый корабль. Вторая: мимо меня сегодня проехала губернаторская карета, а внутри был ты и женщина. Там достаточно большие окна, чтобы заметить вас, но вот вы могли и не увидеть меня. Третья: после губернаторская карета вернулась, чтобы забрать тебя и эту отвратительную тварь ближе к вечеру. Я видел, как вы уезжали. Итак… что ты хотел мне сказать?
Мэтью уставился на каменные плиты пола, на которых лежал нежно-зеленый ковер, напоминавший морские водоросли.
— Боже, — ахнул Профессор, — только не говори мне, что Сантьяго запретил завтрашнему солнцу восходить! Неужели все настолько плохо?
Мэтью посмотрел в лицо человека, которого когда-то боялся больше, чем кого-либо на Земле, и ужаснулся тому, что собирался сказать, потому что
