Дом на краю - Женя Онегина
Еще через пару часов они сидели на открытой веранде кафе недалеко от площади Тартини.
Морепродукты, рыба и сыры – это то, что необходимо попробовать в Словении. Кирилл помнил об этом, но все равно с опаской посмотрел на тарелку с устрицами и отодвинул ее от себя. Устрицы – это слишком. Это почти как коньяк на завтрак. Заманчиво, но чревато последствиями. Настя и Соня думали иначе. Они пили шампанское, что-то обсуждая в полголоса и украдкой посмеиваясь. Сделав глоток вина, Кирилл посмотрел на них и подумал, что в жизни ничего не бывает просто так. И, если его брат не окажется дураком, они еще много раз будут вот так сидеть рядом и лукаво улыбаться своим мужчинам. Он почему-то верил, что Соня станет их семьей. Митька пытался накормить Нику оливками. Глупое бесперспективное занятие. Все нормальные люди начинают любить оливки после тридцати. Вот и его дочь выплюнула одну, скорчив недовольную рожицу. Митька засмеялся, а Настя и Соня, как по команде, бросили на него одинаковые осуждающие взгляды.
«Сработаются, – понял Кирилл, – как пить дать, сработаются».
Перед ужином Кирилл позвонил маме. Валерия Игоревна слегка напряженным голосом рассказала, что Аньку с младенцем выписали домой, несмотря на воскресенье. И сейчас матушка была у них. Быстро прикинув в уме даты, Кирилл понял, что до конца лета мама точно будет занята. А если повезет, то и отец тоже.
«Надо бы не забыть купить близнецам обещанные Митькой подарки», – подумал Кир.
– Я хочу предложить тост! – произнесла Настя, возвращая его в реальность.
Митя разлил по бокалам шампанское, плеснул себе и Киру вина.
– Я хочу выпить за прекрасную семью, частицей которой я стала три года назад, – начала Настя, и Кирилл вздрогнул от того, что жена будто бы читала его мысли. – И я очень надеюсь, что наша семь…
Но договорить ей не дали. Высокий, крепкий мужчина, на вид вряд ли старше сорока, внезапно оказался рядом с их столиком, схватил Митяя за грудки и легко поднял в воздух. Митька смешно дернулся, но не проронил ни слова.
– Папа! – закричала Соня и вскочила, опрокидывая свой бокал.
Раздался звон битого стекла и звук падающей посуды, люди за соседними столиками начали оборачиваться.
Но мужчину это не остановило. Он вцепился в Митяя хваткой бультерьера и затряс его как тряпичную куклу. Это действительно был бультерьер. Широкоплечий. Лобастый. С прокачанными руками и огромными кулачищами. Кирилл даже невольно восхитился физической формой незнакомца и присвистнул. Сам он, несмотря на спортивное прошлое, никогда так не смог бы. Длинный и худой Митя сейчас казался марионеткой. Но тут Кир очнулся. Настя удивленно смотрела на бультерьера. Соня тщетно пыталась прийти на помощь своему возлюбленному.
– Папа! Немедленно прекрати! – прикрикнула она и схватила бультерьера за руку.
Митька же от этих мотаний начал подозрительно знакомо зеленеть, и Кирилл с ужасом подумал, что сейчас случится непоправимое. Его младшего брата укачивало всегда и везде. Кирилл мысленно прикинул стоимость съеденных Митей устриц.
Настя наконец отмерла и подхватила Нику на руки. Бросила на Кирилла умоляющий взгляд. Кир вздохнул и пошел в наступление. Потом он так и не смог признаться даже себе, почему сразу же не вступился за брата. Возможно, потому что бультерьер, при всей своей внушительной фигуре, не вызывал у него опасения. А может быть потому, что Соня называла бультерьера папой и Кирилл подсознательно не хотел вмешиваться в чужие семейные разборки. Но в том момент Кир просто коснулся плеча великана рукой и произнес:
– Прошу прощения, но вы не могли бы поставить моего брата на место?
Бультерьер повернул голову и удивленно уставился на Кирилла.
– Это мой брат, – повторил Кир и невольно потянулся рукой к собственному горлу.
Вокруг стало тихо. Бультерьер недовольно мотнул головой, словно приходя в себя, и разжал кулаки. Митяй с грохотом рухнул на каменный пол, судорожно хватаясь за шею. Кирилл бросился было к брату, но мощный удар в подбородок отбросил его назад. Кир тряхнул головой, в надежде избавиться от легкого головокружения и звездочек перед глазами. Где-то рядом испуганно вскрикнула Настя. Соня тихо ойкнула и закричала:
– Ну папа!!!
Как же ему все это надоело! Рука практически против воли сжалась в кулак. Внезапный хук слева заставил противника слегка пошатнуться, и Кир, воспользовавшись его замешательством, кинулся прочь, в небольшой закрытый со всех сторон дворик с каменным фонтаном посередине. Бультерьер побежал за ним.
– Папа! Пожалуйста! – раздался вдогонку сдавленный возглас Сони. – Папа! Прекрати немедленно! Это мои друзья!
Кир обогнул фонтан с одной стороны, его противник – с другой. Опередив бультерьера на десятые доли секунды Кир, пригнув голову, выбежал на улицу через небольшую кованую калитку. Сзади раздался глухой стук. Кирилл решил, что не станет останавливаться. Бежать вверх по брусчатке было тяжело. И достигнув ворот сторожевой крепости, все еще открытой для посещения, Кир нырнул в темную арку одной из башен и притаился, вжавшись в каменную прогретую за день стену. Бультерьер несся следом за ним, громко, с присвистом, дыша. И Кирилл, еще мгновение назад планирующий тактическое отступление к своим, вдруг, сам того не ожидая, подставил подножку. Его противник тяжелой тушей рухнул на брусчатку, а Кир рванул по лестнице вверх. Высокие выщербленные временем ступени вели к длинному открытому переходу, с которого открывался потрясающий вид на город. Кир даже притормозил, залюбовавшись закатом. Но тут он услышал приближающиеся топот и сердитые ругательства и поспешил вперед. Переход внезапно закончился запертой на замок решеткой. Кирилл замер, еще не веря своему поражению. Перед ним как на ладони раскинулся Пиран, утопающий в алых лучах заходящего солнца. Где-то там, у линии горизонта, виднелись очертания итальянского берега. Прямо под ним, далеко внизу, беспокойно билось о каменный берег Адриатическое море. Кир повернулся к нему спиной. И сглотнул. Бультерьер замер в метрах трех позади и не спускал с него глаз. Нереально синих, таких знакомых глаз. Кирилл глубоко вздохнул.
По старой привычке досчитал до десяти и
